Человек на войне (сборник). Алексей Солоницын

вдоль железной дороги.

      – Нет, не всегда. До Хелюля по заливу шел. Вот здесь, – провел пальцем по карте. – Через Рауталахти. От Сортавалы опять вдоль озера, видите, так короче, через Хаапалампи и Мийнала. К родственникам еще заходил на хутора. Если по пути, то вдоль железки шел, а нет – в сторону уходил. Чтобы короче было. Или если родные там. Поживу у родных немного, отдохну, поем. А пойду дальше, что-нибудь с собой дадут.

      – У тебя там много родни?

      – Да. Считай все Метсяпуро и в Карелии, и в Финляндии наши родственники. И Олкинен, и Раутанен – тоже наши родственники. И в Лапландии тоже есть родные, но я их никогда не видел. Вот, – Миша положил на стол бумагу, список родственников и их местожительство. – Это мне бабушка написала, когда я от нее в Ленинград пошел.

      Капитан взял листок и, как отметил Миша, быстро, одним взглядом сверху вниз просмотрел его.

      – Как же она не побоялась тебя одного отпустить?

      – Знала, что все равно уйду.

      – Хм… – Капитан взглянул на мальчика повнимательнее. – Финский язык хорошо знаешь?

      – Так же, как русский. Отец со мной дома часто по-фински разговаривал.

      – А немецкий?

      – Некоторые слова. Можно сказать, не знаю.

      – Через линию фронта как прошел?

      – Не знаю. Шел… То немцы, то финские части. А потом из леса вышел – уже наши.

      – На карте можешь показать?

      Миша с полминутки посмотрел на карту и провел ногтем большого пальца:

      – Вот здесь.

      – Так, хорошо. Теперь давай посмотрим, где финские части видел, где немецкие.

      – Немцев я почти не видел, только вначале. А потом я сюда пошел, на Карельский перешеек. А здесь все финны.

      – С финнами, я имею в виду солдат, офицеров, разговаривал?

      – Конечно. Подходил, когда у них обед или ужин. И меня кормили. Расспрашивали, конечно, кто я да что. А потом кормили.

      – А еще что говорили?

      – Говорили: не иди к русским, а то русский тебя пук-пук, застрелит.

      – А о своих намерениях, далеко ли они идти собираются, не говорили?

      – Так чтобы конкретно… Я же не спрашивал.

      – Ну, а из разговоров что-то, может, запомнил?

      – Да так, неопределенно… не от них зависит. Говорят, мы солдаты, куда прикажут, туда и пойдем.

      – А их настроение? Сами они что думают?

      – Сами говорят: до старой границы дошли, свою землю вернули, зачем нам для немцев стараться.

      – Значит, настроение такое: дальше старой финской границы не идти.

      – Не у всех, правда…

      – Но из тех, с кем ты разговаривал, у большинства или таких меньше?

      – Да. У большинства. Многие не хотят дальше идти. Свою землю, говорят, вернули, а русская земля все равно немцам достанется.

      – Хорошо. Спасибо. А на этой стороне у тебя кто из родных остался?

      – Я все равно на фронт уйду!

      – Не к тому я разговор веду. У меня другой вопрос… Мог бы ты, не сейчас, а когда отдохнешь, силы восстановишь, обратно к бабушке сходить?

      – Зачем?

      – Бабушку навестишь,