Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс. Роберт Канигел

Она разыгрывала своих братьев и сестер: однажды подшутила над братом Джоном, выбросив его любимую рубашку[85]. На Рождество елку в гостиной ставили и обрезали таким образом, что она упиралась прямо в лестничную клетку на втором этаже, откуда Джейн и Джон, спрятавшись, могли тянуть за тонкие как паутинки нити, привязанные к ветвям, – соседских детей приглашали подивиться на елку, изгибающуюся и машущую ветвями от невидимого ветра[86].

      Когда Джейн было четыре, они всей семьей отправились в путешествие в Виргинию, чтобы навестить родственников Батцнеров. По пути они останавливались, чтобы посетить Белый дом и посмотреть на овечек, щиплющих траву на аккуратной лужайке рядом.

      Когда ей было одиннадцать, она написала в девичьем дневнике кузины: «Откусывай больше, чем сможешь прожевать – и потом жуй»[87], очевидно, не обращая внимания на банальность этого совета.

      Как минимум однажды ребенком она летала на аэроплане, возможно, на биплане, как у Снупи.

      Но детство Джейн Батцнер было шире и богаче, чем самый длинный список ежедневных соблазнов. Повседневная жизнь – особенно, как мы увидим, жизнь в школе – совсем не походила на то, о чем она читала в книгах. Не походила и на то, что она видела и слышала дома за кухонным столом или в гостиной. Бабушка по отцу, Люси, умерла, когда Джейн было десять; бабушка по матери, Дженни – когда ей было тринадцать; она никогда не знала своих дедушек. Но каким-то образом старые семейные истории и легенды доходили до Джейн, и у нее накопился целый том рассказов давно ушедших дней и сонм выдающихся персонажей. Не Джефферсоны и Франклины ее воображаемых диалогов, а члены ее собственной семьи, которые осмеливались отправляться в путешествия в далекие края, делали замечательные вещи и твердо верили в то, что делают.

      Она знала, конечно, о дедушке по матери, капитане Бойде, умершем за несколько лет до ее рождения, его подвигах в Гражданскую войну, заключении на Юге, его популистских идеях, о том, что он баллотировался в Конгресс от партии гринбекеров. «Я рада видеть, как много идей, выдвинутых партией, в то время казавшихся странными, с тех пор стали законными и уважаемыми, – напишет она, – и я горда, что мой дедушка рисковал жизнью ради них»[88].

      Младший брат ее дедушки, дядя Билли, знаменитый одноглазый адвокат по уголовным делам, столь же полный, сколь и высокий, само красноречие и хитрость, брался за любые дела – бутлегеров, чернокожих, негодяев, жуликов – не важно. В одном известном деле он защищал мужа виргинской светской львицы, найденной зарубленной насмерть, успешно переложив вину на отвергнутую любовницу клиента; присяжные признали его подзащитного невиновным через тридцать шесть минут. В другой раз его клиента во время «сухого закона» привлекли к ответственности за две пинты контрабандной выпивки. Но когда на суде дядя Билли открыл бутылки и перелил их содержимое в мерную колбу, одолженную у городского аптекаря, до кварты – того предела, до которого строгое наказание не предусматривалось – не

85

Замечание Декера Батцнера в «Memorial Ceremony and Portrait Unveiling in Honor of Honorable John D. Butzner, Jr.», West’s Federal Reporter, vol. 464, F.3d, p. XXXIX–XLI.

86

Интервью с Джимом Джекобсом, Декером Батцнером, Кей Батцнер.

87

Мэри Робисон Фосетт – Дж. Дж., 1996 г., Burns, 44:2.

88

Matter, p. 170.