Академик Ландау. Как мы жили. Воспоминания. Кора Ландау-Дробанцева

Гарик все ночи напролет проводит у твоей двери.

      Бедный мой мальчик. Я этого не знала. Согласилась ехать в больницу.

      – Майя, а ты останешься с Гариком?

      – Да, останусь.

      – Ты только сразу что-нибудь продай. Все деньги из дома у меня забрали Лифшицы. Корми Гарика.

      – Хорошо. Я все сделаю.

      В больнице Академии наук меня уже три дня ждала отдельная комфортабельная палата. Но в ней нет телефона, и я не знаю, что там в больнице № 50. Наступила ночь. В сердце вполз щемящий страх. Все еще звенят слова: «Надежды больше нет. Ландау умирает». Что-то мешает лежать. Это оказались радионаушники. Я положила их на тумбочку. Вдруг в тишине ночи раздались тихие траурные мелодии. Они неслись с тумбочки из невключенных наушников. Я тщательно завернула их в толстое мохнатое полотенце, запрятала в тумбочку. Но траурные мелодии нарастали. Звуки шли из розетки радиосети. К этой душераздирающей музыке еще добавился странный шелест бумаги. Открываю глаза: на меня сыпятся газеты, в которых некрологи, некрологи, некрологи! Газеты издают удушливый запах свежей краски. Я начинаю задыхаться, с трудом надеваю халат, цепляясь за стены, открываю дверь в коридор. Там приглушенный свет, запах краски и музыка исчезли. Навстречу идет медсестра.

      – Почему вы не спите?

      – Сестричка, милая, где-нибудь на этаже есть городской телефон?

      – Сейчас глухая ночь. Куда вы будете звонить?

      – В больницу № 50. Там дежурный физик снимет трубку.

      Медсестра привела меня к телефону. Набрав номер, я спросила о состоянии Ландау. Ответили сейчас же: «Улучшений нет». Видно, им там не до сна.

      – А Федоров у него?

      – Да! Федоров не отходит от Ландау. Если бы не он, мы давно уже потеряли бы Дау. Кора, я узнал вас. С вами говорит Семен. Как вы себя чувствуете? Говорят, что вы в больнице?

      – Да, Семен, я звоню из больницы. Спасибо! До свидания!

      Это был тот самый Семен, которого Даунька спешил спасать! Он сказал, что Федоров не отходит. Это сообщение Семена вселяло какие-то крохи надежды.

      – Сестричка, я посижу здесь у окна.

      – Нет. Пойдемте, я вас уложу.

      – Ведь я все равно не засну.

      – Давайте я вам сделаю укол, заснете от укола.

      – Но там в палате какой-то запах. Там надо все проветрить.

      – Хорошо, я проветрю и через десять минут приду за вами.

      Когда сестра опять водворила меня в палату, снова на меня стали сыпаться газеты с некрологами и удушливой краской. Тайком я выбралась из палаты и устроилась в темном углу коридора. С рассветом вошла в палату. Все галлюцинации исчезли.

      В десять часов утра пришел главный врач Хотько. Я впилась глазами в его лицо. Оно было спокойно. Добрые глаза. Нет, этот человек не принес мне страшной вести. Он сказал:

      – Я только что получил сообщение из больницы № 50. Состояние академика Ландау выравнивается. Температура упала. Этой ночью из Америки прилетел самолет, он привез специально для Ландау новые страшной силы антибиотики. Физики сразу их доставили в больницу, и смерть отступила. Эти антибиотики потушили пожар