Журнал Виктора Франкенштейна. Питер Акройд

Женевы.

      – В некотором смысле – да. Но Женева город небольшой. По сути говоря, я из альпийской местности, где мы привыкли бродить среди гор. Одиночество у нас в крови.

      – Как я вам завидую!

      – Неужели? Никогда не думал, что это положение может вызывать зависть.

      – Оно придает вам силы, мистер Франкенштейн. Оно придает вам воли.

      Удивленный этим, я, пока мы переходили Оксфорд-роуд, молчал.

      – У нас в Женеве нет газовых фонарей.

      – Это новшество. И все-таки удивительно, как скоро привыкаешь к этому яркому свечению. Видите, какие густые тени оно отбрасывает? Поглядите, какая тень тянется от вас по стене! А вот и ваша улица.

      – В какую вам сторону, мистер Уэстбрук?

      – На восток. Куда же еще? – Он засмеялся. – Такая уж мне судьба. Мы скоро увидимся. Доброй вам ночи.

      Он споро зашагал по Оксфорд-роуд, а я, проводив его взглядом, свернул на Бернерс-стрит. Я приблизился к двери с неким страхом, не поддававшимся определению и оттого усиливавшимся, но затем быстро перешагнул порог и поднялся по лестнице. В комнатах моих было темно, и я с помощью люциферовой спички зажег небольшую масляную лампу. В свете ее шипящего фитиля контуры и размер комнаты словно менялись, не спеша возвращаться к своим привычным очертаниям. Усевшись в старомодные, с подлокотниками, кресла сбоку от кровати, я принялся размышлять об испытанном этой ночью. Я понимал, что ко мне прикоснулась некая сила, но не знал, как мне следует ее воспринимать.

      В тишине мне послышались шаги, приближавшиеся по Бернерс-стрит, – шел один человек, однако поступь его была чрезвычайно отчетлива и тяжела, будто он сгибался под непосильной ношею. Затем шаги стихли перед самым моим окном. Я сидел неподвижно, не в состоянии пошевелить ни единым членом. Затем, по прошествии минуты или около того, человек двинулся дальше по булыжной мостовой; теперь поступь его стала заметно легче. Я подошел к окну, но никого не увидел.

      Лежа в ту ночь в постели, я видел сон. Мне снилось, что меня хоронят. Гроб со мною медленно опускался в землю. Я понимал это, хотя никакого особенного ужаса, казалось, не ощущал. Когда же гроб мой, достигнув дна ямы, остановился, я понял, что не одинок. Некто лежал рядом со мной.

      Глава 4

      Вечером следующего дня я навестил Биши на Поланд-стрит. Он был в прекрасном расположении духа и обнял меня, когда я вошел в дверь.

      – Первый урок закончился, – сказал он.

      – Мисс Уэстбрук ушла?

      – Дэниел только что отправился провожать ее домой. Пешком. – Он засмеялся. – Виктор, она будет превосходной ученицей! Сегодня я говорил с нею о поэзии Чосера и трубадуров, я продекламировал несколько строчек из Гильома де Лорриса.

      – Вы, кажется, намеревались преподавать ей Эзопа.

      – Он показался мне слишком сухим. Жаль, что вы не видели ее лица, когда я читал ей из «Романа о розе». Виктор, оно сияло! Словно душа ее выглядывала из ее глаз!

      Тут я заподозрил, что интерес Биши к Гарриет Уэстбрук сильнее, чем интерес учителя к ученику.

      – Вы читали ей французских труверов?

      – Разумеется.