Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

серебряную, с инкрустациями, – налил в нее чай и с поклоном протянул путнику.

      – Знаю, знаю, все знаю, – говорил старик Мунго, – знаю про твое горе. Бог помогает добрым.

      – Я не прошел в Ургу через кордон, – сказал Мунго.

      – Как ты шел? – спросил старик. – Серой падью, Мунго?

      – Да.

      Ванданов быстро переглянулся с охранниками.

      – Ты что, тот самый Мунго? – спросил Ванданов.

      – Какой? – пожал плечами Мунго.

      – Которого любят монголы.

      Мунго снова пожал плечами.

      – Ты шел Серой падью?

      – Да.

      – А в Ургу надо через другое место идти.

      – Ты кто? – спросил Мунго.

      – Ванданов я, полковник Ванданов, брат Унгерна. Пойдешь с нами? Ты нужен нам, Мунго, а мы добра не забываем.

      – У вас своя дорога, у меня – своя.

      – Чтобы войти в юрту, надо открыть полог, – сказал Ванданов. – Освободив императора из тюрьмы, мы освободим Ургу, мы освободим твою Дариму. Ты знаешь Ургу, помоги нам, Мунго, а мы поможем тебе, друг…

      НОЧЬ. Караул гаминов у въезда в Ургу. Караульные – в островерхих желтых меховых шапках – напряженно вслушиваются в конский топот. К костру из темноты подъезжают пять всадников. Это Ванданов, Мунго и охранники.

      Старший по караулу, снимая с плеча винтовку, спросил Ванданова:

      – Кто такие?

      Ванданов подъехал к охранникам еще ближе и сказал:

      – С почтой к наместнику Сюй Ши Джену. – Он кивнул своим спутникам и сказал: – Покажите бумаги страже.

      Те подъехали к караульным, в одно мгновение скатились с седел на гаминов – не успел никто и крикнуть, всех сняли.

      Тихо в Урге. Только вдруг всполошатся собаки, завоют, перетявкают, и снова воцаряется тишина.

      Всадники ехали по темным улицам, мимо громадного буддийского храма Кандан – вниз, к берегу реки, туда, где растянулся длинный – без окон – барак тюрьмы.

      Метров за тридцать до тюрьмы Ванданов и трое охранников спешились, а Мунго и один из охранников остались возле лошадей.

      Ванданов и охранники ползли к часовым возле тюрьмы. Часовые ходят тихо – пять шагов вправо, пять шагов влево, штык острой тенью царапал белую в лунной ночи тюремную стену. В зубах у Ванданова был зажат нож. Он едва дышал, и движения его были по-кошачьи осторожны и точны.

      Мунго достал из-за пазухи маузер, осторожно загнал в ствол патрон, наблюдая за тем, как Ванданов и его спутники ползли к часовым.

      Ванданов взбросился с земли, ударил ножом одного часового, трое охранников бросились на другого. Но тот, сорвав с плеча винтовку, вскинул ее и – секунда – пальнул бы в Ванданова. Тогда – тревога, тогда – провал операции.

      Мунго резким движением отвел назад левую руку. Остро высверкнул в ней нож, швырнул нож прямо перед собой, и часовой, выронив винтовку, тихо осел на землю, даже не вскрикнул.

      Ванданов обернулся, оскалился благодарно. Достал из-за пазухи большой ключ, отпер ворота тюрьмы.

      …Протяжно звонит звонок тревоги в здании караула.

      …Гамины бросаются к винтовкам, составленным в козлы.

      Медленно