Главный подозреваемый. Генрих Эрлих

а просто раз за разом озвучивая мучившую ее мысль.

      – Мы собирались в ночной клуб. Я звонила Вене с дороги, все было как обычно, все было нормально… Почему так?

      – Разговаривали? Когда? – поспешно и с излишней в данных обстоятельствах суровостью спросил оперуполномоченный.

      – А? Что? – Вероника подняла голову, слезы были не только в голосе, но и в глазах. – Ах да, когда? Я не помню, я не смогу сейчас вспомнить, – она встрепенулась, – я сейчас! Я вам точно скажу! – она достала мобильный телефон и принялась нервно нажимать на кнопки. – Вот, последний звонок, в двадцать пятнадцать.

      – Я тоже хочу сказать, – раздался незнакомый голос.

      Все принялись недоуменно оглядываться, потом сообразили, что голос принадлежал охраннику, который до той поры не произнес ни слова. Опять же, порывался он что-то сказать давно, но никто не обращал на него внимание, кроме босса, который каждый раз малозаметным жестом останавливал его. А тут то ли Магомедов зазевался, удивленный словами Вероники, то ли жест получился совсем уж незаметным, но охранник выступил на сцену.

      – Говорите, – ободряюще кивнул опер.

      – Я тут слышал, типа выстрел.

      – Типа или конкретно? – абсолютно серьезно спросил опер.

      – Конкретно. Курил у открытого окошка и – услышал. Снизу, – охранник, не доверяя, видно, словам, показал пальцем вниз, потом задумался и продолжил. – Но я там был, – палец пошел вверх, к мансарде, – а оттуда низ – это… – палец пошел вниз и уперся в дверь квартиры № 12.

      – Что еще показать можете? – спросил опер, вновь абсолютно серьезно.

      – А чё? Позвонил Коляну, водиле нашему, он тоже слышал, но все спокойно было, я и не стал гнать волну. Да, чуть не забыл! – спохватился он. – Когда бабахнуло, я на часы посмотрел, почти полдевятого было.

      – А у вас что, обычай такой – на часы смотреть, когда рядом стрелять начинают? – опер вернулся к своему ерническому тону.

      – Я чё, что-то не так сказал? – повернулся охранник к Магомедову.

      Тот только скривился в ответ.

      – Кто-нибудь еще слышал звук, похожий на звук выстрела, в означенное время или в любое другое? – спросил опер.

      На лицах всех собравшихся появилось одинаковое сосредоточенное выражение, все добросовестно старались вспомнить, не слышали ли они какой-нибудь необычный звук, на который они не обратили тогда внимания и который оказался на поверку роковым выстрелом.

      – Ничего не могу припомнить, – тихо сказала Таисия Северину, – я приехала в восемь, значит, мы дома были, телевизор орал, масло на сковороде шкворчало, ты говорил что-то, не переставая. А я помню, только и сказала, что у нас такая звукоизоляция, что хоть стреляй, хоть режь, никто не услышит. Как чувствовала! Я всегда чувствую!

      – Все так, только приехала ты… – Северин оборвал фразу и стал прислушиваться к тому, о чем переговаривались оперуполномоченный со старшим сержантом.

      – А ведь совпадает со временем вызова! – жарко зашептал старший сержант.

      – Я тебе, Утюжев,