Холодные звезды (сборник). Сергей Лукьяненко

на вышку. Может быть, Гибкие способны уловить наши слова, отсеять их от вибрации шагов и плеска волн?

      – Я не собираюсь совершать необдуманных поступков, – сказал я. – Поживем, посмотрим… что да как…

      Кажется, это его немного успокоило. Тараи часто закивал:

      – Осмотрись, осмотрись, Ник. Ты мне обещаешь?

      – Да.

      Я говорил честно. Я верил себе в эту минуту.

      Просто все учесть невозможно.

      Работа было тяжелой, бессмысленной и абсолютно не требующей применения мозгов. Нормальная работа для зека. На расстоянии полукилометра от нас трудилась еще одна группа, далее – еще. Темные пятна на снегу, копошащиеся, таскающие к линии прибоя камни.

      Вначале мы нашли три точки на берегу, где волны и лед размыли берег. Разбившись на пары, начали стаскивать к берегу камни, выгребая их из-под снега. Укладывать в шипящую воду. Засыпать галькой и песком.

      Безумие. Мартышкин труд.

      – Скоро обед, – тяжело дыша, прошептал Агард. – Хорошо сейчас горяченького похлебать…

      За обедом требовалось возвращаться в бараки. Еще одна выводящая из себя глупость. Тащиться по снегу туда и обратно, вместо того чтобы с утра взять какие-нибудь термосы или нагреватель.

      Но, наверное, в этом был сокрыт какой-то высший, недоступный мне смысл трудотерапии.

      – Охраняют нас лишь Гибкие? – спросил я, швыряя в воду очередную лопату мерзлой грязи.

      – А кто еще? Маленькие Друзья здесь сразу загнутся…

      Мысли о людях-надзирателях он даже не допускал.

      Это хорошо.

      Куалькуа, возможно убить Гибкого?

      Убить можно любое существо.

      Без оружия?

      Недостаточно данных.

      Я продолжал копать, когда слабый голосок зашептал в сознании. Впервые куалькуа обратился ко мне с вопросом:

      Петр, убийство Гибкого для тебя более допустимо, чем убийство геометра?

      Наверное.

      Спасибо.

      Я не хотел ему лгать. Впрочем, возможно ли соврать существу, живущему в твоем теле и читающему твои мысли?

      Как бы там ни было, я рад отсутствию надзирателей-людей…

      Со стороны вышки послышался шорох, и я прекратил работать. Воткнул лопату в мерзлый песок. Уставился на вышку. Моему примеру последовали остальные.

      Стенки гнезда разошлись, пропуская наружу длинное сизое тело. Гибкий свесился вниз, покачался немного на десятиметровой высоте, подергивая кончиком тела в разные стороны. Потом отцепился и с легким всплеском упал в воду.

      Никто не двигался. Все чего-то ждали.

      – Что он делает? – спросил я Агарда. Лицо того стало каким-то мертвенным, пустым.

      – Охотится. Здесь много рыбы.

      Вода у берега забурлила, и показалось тело Гибкого. Обращенный к нам конец тела изменился, раскрылся тремя лепестками. Сверкнули острые зубы, в которых была зажата вяло бьющаяся, затихающая рыбина.

      – Они едят нашу органику? – поразился я.

      – Они всё едят. Очень адаптированные организмы.

      В голосе Агарда не было злости, только тоска.