«Пена дней» и другие истории. Борис Виан

прошу тебя, – сказала Хлоя.

      Колен встал, спустился по маленькой дубовой лесенке и зарядил проигрыватель пластинками. Динамики были во всех комнатах. Он включил тот, который висел в спальне.

      – Ты что поставил? – спросила Хлоя.

      Она улыбнулась. Она сама знала.

      – Помнишь? – спросил Колен.

      – Помню…

      – Тебе больно?

      – Не очень…

      При впадении реки в море всегда есть порог, который трудно преодолеть, где кипит вода и в пене кружатся обломки затонувших кораблей. Воспоминания нахлынули из темноты, натолкнулись на барьер между ночью за окном и светом лампы и то погружались в глубину, то выныривали на поверхность, оборачиваясь либо белесым брюшком, либо серебристой спинкой. Хлоя слегка приподнялась.

      – Сядь ко мне…

      Колен подошел к ней и лег поперек кровати, так что Хлоя могла положить голову на сгиб его левого локтя. Кружева тонкой ночной рубашки рисовали причудливые узоры на ее золотистой коже, трогательно набухшей у основания грудей. Хлоя пальцами стиснула плечо Колена.

      – Ты не сердишься?..

      – На что?

      – На то, что у тебя такая глупая жена…

      Колен поцеловал Хлою в ямочку ее доверчивого плеча.

      – Спрячь руку, моя милая Хлоя, ты простынешь.

      – Мне не холодно. Слушай пластинку.

      В игре Джонни Ходжеса было что-то возвышенное, необъяснимое и абсолютно чувственное. Чувственность, так сказать, в чистом виде, освобожденная от всего телесного.

      Под воздействием музыки все углы комнаты округлились. Колен и Хлоя лежали теперь в центре некоей сферы.

      – Что это? – спросила Хлоя.

      – The Mood to be Wooed, – ответил Колен.

      – Я это почувствовала, – сказала Хлоя. – А как же доктор войдет в комнату такой формы?

      XXXIV

      Николя открыл дверь. На пороге стоял доктор.

      – Я доктор, – сказал он.

      – Не угодно ли вам проследовать за мной? – И Николя повел доктора по коридору. – Вот, – произнес Николя, когда они оказались на кухне, – отведайте и скажите свое мнение.

      В большом сосуде из остекленевшего кремне-содо-кальциевого соединения отстаивалось варево весьма своеобразного цвета: оно отливало как пурпуром Кассиуса, так и зеленью рыбьего пузыря, но при этом со слабым оттенком синеватого хрома.

      – Что это такое? – спросил доктор.

      – Отвар, – объяснил Николя.

      – Это я вижу, но для чего он?

      – Для бодрости.

      Доктор поднес сосуд к носу, осторожно понюхал, воодушевился, снова понюхал, но уже со смаком, попробовал, потом залпом выпил и схватился обеими руками за живот, уронив при этом саквояж с инструментами для врачевания.

      – Ну как, действует? – поинтересовался Николя.

      – Ух! – крякнул доктор. – Это вещь!.. Сдохнешь!.. Вы ветеринар?

      – Нет, – сказал Николя, – повар. Одним словом, сработало?

      – В некотором роде. Я чувствую такой прилив сил…

      – Теперь