Казаки в Абиссинии. Петр Краснов

нравился аромат коньяка и мягкая крепость французского вина. Вообще насколько французы своей любезностью понравились нашим казакам, настолько кухня их пришлась не по вкусу их желудкам. «Кормят хорошо, дают много, а всё как-то не того, лучше бы меньше блюд было, да есть было что» – вот ответ на мой вопрос об обеде. Интересно взглянуть на дневники, описывающие их времяпрепровождение на французском пароходе.

      «…В 9 часов утра нас пригласили к завтраку и, к удивленно нашему, – пишет артиллерист 6-й батареи Щедров, – нам подали устриц (мулек), недавно вынутых из воды, но не менее удивились и французы, когда обратно убрали целыми, мы их не только чтобы есть, но даже с отвращением на них смотрели. Могу сказать, что французы с нами обходились очень хорошо, мы с ними тоже. Они нам показывали свои танцы и вообще относились любезно, но одно мешало – то, что ни они, ни мы не могли объясняться на каком-либо из двух языков, но постепенно мы научали некоторые фразы, как то: поздороваться, пригласить к табаку, назвать некоторые предметы, за что они оставались довольны и часто пожимали нам руки, особенно когда скажешь: ”Ле франце э ле рус сон де комара”, то есть француз и русский товарищи…»

      9 (21) ноября, воскресенье. Ночью прошли Баб-эль-Мандебский пролив. В темноте видны были огни маяков, расставленных в этом самом опасном месте Красного моря. Ночь была душная. Большинство спало в креслах на палубе. Сильный ветер развел толчею в проливе, и пароход покачивало. Утром мы входили в Таджурский залив. Море было синее, слегка взволнованное, местами с чуть зеленоватым отливом. На горизонте видна полоса песчаного берега, дальше громоздятся такие же пустынные, унылые, невысокие горы. Несколько отдельных вершин невысокими куполами вздымаются кверху, между ними лежит невысокий кряж.

      Мы подходим к Джибути. Последние прощания с французами. На юте французский поручик снимает франко-русскую группу. В середине, рядом с супругой начальника миссии г-жой Власовой, – французский полковник, а с полковником А-м – г-жа де Кудрэ (певица), дальше наши офицеры вперемежку с французскими.

      Вчера речь французов произвела только половинное впечатление на наших казаков.

      – Чувствуем, – докладывал мне сегодня старший, – что говорят по-нашему, а что говорят, не поймем никак.

      Надо полагать, то же впечатление вынесли и французы от речи Аюбовина.

      В 10 часов утра пароход подошел к Джибути.

      На нескольких лодках к нему подъехали около пятидесяти сомалийских мальчишек от 7 до 18 лет. Одетые… нет, это будет смело сказать, повязанные небольшими платками кругом бедер, темно-шоколадного цвета, то с курчавыми волосами на черепе, то гладко выбритые, они кинулись с лодок в воду, целой стаей черных голов окружили Pei-ho, громко крича: «А la mer! a la mer[25], о-хо! о-хо!»

      Стон стоял от этих пронзительных криков. Черные головы улыбались, обнаруживая ряды сплошных белых зубов, глаза с чуть коричневатым зрачком лукаво подмигивали, в прозрачной

25

«В море! В море…» (фр.)