Постклассическая онтология права. Коллектив авторов

нет правовых явлений (законов, индивидуальных актов, правоотношений), которые одновременно не были бы психическими (как писал в свое время Л.И. Петражицкий), экономическими, политическими и т. д. – в широком смысле – социокультурными феноменами.

      Эту релятивность права применительно к таким нейтральным, казалось бы, для права явлениям, как пол, раса, вероисповедание, политическая принадлежность и др. эмпирически доказали в 20–30 гг. ХХ в. «реалисты США» (К. Ллевеллин, О. Холмс, Д. Фрэнк и др.). Они показали, что даже пол, не говоря о расе, среднестатистически влияет на выносимое судьей решение (если подсудимый либо мужчина, либо женщина, либо белый, либо афроамериканец).

      Как уже утверждалось выше, обосновать «чистую систему права» – универсальную, непротиворечивую, завершенную, замкнутую, отделенную от «грязи» политики, экономики, от мира сущего – невозможно по нескольким соображениям. Во-первых, это противоречит второму закону термодинамики: в мире не существует замкнутых систем, т. к. в них самовозрастает энтропия и они неизбежно саморазрушаются. Поэтому реально существующие жизнеспособные системы – открытые, обменивающиеся веществом и энергией со средой. Во-вторых, ограничительные теоремы К. Геделя, о чем уже упоминалось, доказывают, что не существует одновременно непротиворечивых и замкнутых (завершенных или полных) систем. Чтобы логически обосновать систему, необходимо иметь исходную аксиому, например, основную норму, с позиций которой можно говорить о юридической валидности конституции, законодательства и других форм права. Однако если исходная аксиома – основная норма Г. Кельзена (содержание которой по Г. Кельзену абсолютно нейтрально)[261] или норма-признание Г. Харта не имеет содержательного определения, то как можно быть уверенным в том, что конституция (например, Сталинская Конституция 1936 г.) является логически и юридически обоснованной[262]?

      Не спасает основную норму и позиция сторонников теории естественного права, например, Р. Алекси, изложенная им в книге «Понятие и действительность права». Полагая, что между правом и моралью существует необходимая связь, он пишет: основная норма не может быть обоснована другой нормой, но может быть оправдана принципами морали[263]. Однако принцип релятивизма не дает возможности признать правоту Р. Алекси и других сторонников юснатурализма. Это связано с тем, что такие исходные принципы морали, как свобода, справедливость, добрые нравы и др. принципиально по-разному трактуются в разные исторические эпохи и в разных культурах. Так, А. Вежбицка – лингвист с мировым именем – доказывает, что свобода (а право – это мера свободы практически при любом типе правопонимания) для западного европейца – это благо, выражающее возможность совершения действия, ограниченная свободой другого. Для славянина (поляка или русского) – это «вольность», вседозволенность, «перешагивание границ» (хотя скорее тоже благо). А для японца свобода –

261

На этом настаивает Р. Алекси. – Алекси Р. Понятие и действительность права. Ответ юридическому позитивизму. М., 2011. С. 129.

262

В конце жизни Г. Кельзен утверждал: «Моя основная норма – это фиктивная норма которая предполагает фиктивный акт волеизъявления, устанавливающий данную норму. Это – фикция о том, что некий властный орган хочет, что нечто должно быть так, a не иначе». Позже Кельзен уточнит: «Предположение об основной норме не только противоречит реальности – поскольку такая норма не только не может существовать как значение некоего акта воли, но и содержит противоречие сама в себе: она представляет собой акт управомочивания некоей высшей морали или некоей правовой власти, и этот акт исходит от некоей другой власти, которая носит полностью надуманный характер» – Kelsen H. The Function of Constitution // Еssays on Kelsen. Oxford, 1986. p. 117. – Цит. по: Антонов М.В. Чистое учение о праве против естественного права? // Ганс Кельзен: чистое учение о праве, справедливость и естественное право. С. 95.

263

Там же. С. 142.