Негодная. Дженни Даунхэм

с персиками. Пэт эти подарки, похоже, радовали, а Мэри считала их скучными. Пэт никогда не получала ничего настолько красивого, как этот отрез прекрасного шелка.

      – Мы разделим, – говорит Мэри сестре. – Тут много. Хватит на два платья.

      Пэт накрывает чайник стеганой грелкой и смотрит на отца.

      – И где, скажи на милость, она будет носить это платье?

      Отец добродушно пожимает плечами.

      – Может, дома?

      – Шелковое платье – дома? – Пэт заносчиво вздергивает подбородок. – Ты что, не видишь, что ты ей потакаешь?

      Отец молча намазывает масло на хлеб и ищет глазами горшочек с вареньем.

      Пэт усаживается напротив.

      – Когда я была в ее возрасте, ты меня никогда не баловал.

      – Когда ты была в ее возрасте, шла война.

      – И я все делала по дому для вас двоих! Мне приходилось считать каждый пенни, стоять в очереди в бакалейной лавке, накрывать стол к чаю, стирать и штопать. И никто никогда не покупал мне подарков.

      Мэри не хочется, чтобы этот отцовский сюрприз привел к ссоре. Она встает и прикладывает ближний конец отреза к подбородку. Ткань струится к ее лодыжкам. Девочка надеется отвлечь сестру и отца от неприятного разговора. Она качает бедрами и смотрит, как по шелку бегут волны.

      – Он волшебный, этот шелк. Прямо как бальное платье у Золушки.

      Отец усмехается.

      – А Пэт будет твоей феей-крестной и во что-нибудь его превратит.

      Пэт хмурится еще сильнее.

      – И когда же я время для этого найду, спрашивается?

      – Найдешь, – говорит отец и с таким видом тянется за ножом, будто все решено. – А если останется, можешь и себе что-нибудь сшить.

      – Если останется? – переспрашивает Пэт. – Я получу остаток?

      Намазывая варенье на хлеб, отец с любопытством смотрит на нее.

      – Ты же вроде не любительница наряжаться. Ни танцами сроду не интересовалась, ни музыкой.

      – Я терпеть не могу шум и пьяных, но праздники мне нравятся.

      – И когда ты в последний раз принимала приглашение на праздник?

      – Когда меня в последний раз приглашали, ты хочешь сказать?

      Отец мрачнеет. Пэт никогда не вела себя так дерзко с ним. Что с ней стряслось?

      – Не помню, чтобы ты вышла из дома, когда соседский парень выкатил во двор мамашино пианино. – Отец звякает ножом по краю горшочка с вареньем с таким видом, будто выиграл очко и разговор окончен. – Пусть платье достанется той девочке, в которой есть огонь.

      Огонь! Это слово отец произносил и раньше. И Мэри хватается за это слово. У нее огонь есть, а у Пэт – нет. Она сама знает это, да и всегда знала. Это что-то жаркое и дикое, что иногда пробуждает в ней желание выйти из дому и идти по дороге без остановки. Дорога всегда многое обещает: молочный коктейль в кафе «На углу», поездку на автобусе до «Тиффани» в день морского парада, чтобы посмотреть на танцоров, или даже (когда станет старше – она поклялась себе в этом) путешествие в Лондон.

      Представить