Узник Двенадцати провинций. Франсуа Плас

продолжала она, хмуря брови, – это становится отравой, и тогда умрешь до срока. Как и во всем: надо уметь вовремя остановиться.

      – И ты в это веришь?

      – Конечно, – пожала она плечами. – Я знаю немало людей, которые поели и дожили до глубокой старости. И не я одна верю. Думаешь, здесь было бы столько народу, не будь это правдой?

      У меня вертелся на языке готовый ответ, но это был ответ старого Браза. Толпа расходилась. Два таможенника, два ворона, уже суетились вокруг трупа, разматывая свои веревки с узлами. Третий записывал их замеры, надув щеки и удовлетворенно кивая, а торговец встревоженно заглядывал через его плечо, не сводя глаз с ряда цифр. Черт побери, таможня и черепаху обложила данью. Все-то им надо обмерить, воронам. Теперь тот, что поменьше, жирный пузан, пытался ее перевернуть. Он пыхтел как вол, наваливаясь всем весом, расставив ноги и упираясь спиной в панцирь. Двое других наблюдали за ним с интересом. Нетрудно догадаться, что они заключили пари. Еще легче догадаться, кто его выиграет. Таможеннику удавалось наклонить черепаху, но всякий раз она, как неваляшка, сводила на нет его усилия, возвращаясь в прежнее положение, и при этом раскачивалась все сильней. Смешное зрелище. Вдруг он осел, как тряпичная кукла, да так и остался лежать на земле бесформенным комом. Его товарищи хлопали себя по ляжкам, хохоча до слез. Таможенник не двигался. Наверняка он сильно расшибся или как минимум надорвал спину. «Хорошо, – сказал я себе, – отлично. Очко в пользу Бабушки!» И тут во мне шевельнулось предчувствие, еще смутное, но неудержимо хотелось его проверить. Если я не попробую прямо сейчас – никогда не узнаю.

      – Подожди меня, пожалуйста, Силде. Я тут кое-что посмотрю.

      Я подбежал к пострадавшему и склонился над ним. Закатав рукава рубашки, легонько ощупал его, посчитал пульс, как учил меня старый Браз. Двое таможенников были заняты обсуждением выигрыша и не обращали внимания ни на него, ни на меня. Я закрыл глаза, растопырил пальцы и поднес раскрытые ладони к его спине; тепло моего тела приливало к ним волнами, все чаще и чаще, пока не слилось с биением сердца. В глазах у меня помутилось, легкая дрожь пробегала по телу, но мне было хорошо, я словно плыл по течению без руля и ветрил, нырнув под воду, – и начинал мало-помалу чувствовать недуг. Медленно, точными движениями вдоль позвоночника, я искал его расположение, мои руки ощупывали боль, пока не почувствовали плотное ядро, настоящий узел страдания. «Здесь, – сказал я себе. – Сейчас!» И словно молния ударила, черная пелена опустилась перед глазами. Лежащий разом обмяк. Он зашевелился, встал на ноги, поднял свою шляпу и, сердито похлопывая по ней ладонью, чтобы отряхнуть пыль, пошел к своим товарищам. Уж не знаю, шарахнулся ли он от чертовщины, которую усмотрел в моих действиях, или от необходимости меня благодарить, но слов он даром не тратил. Его спутники встретили его кислыми усмешками. Один из них пристально посмотрел на меня.

      – Гвен?

      Я еще стоял на коленях, слегка оглоушенный. Силде теребила меня за плечо.

      – Гвен,