Обратная перспектива. Михаил Устинов

погнал в больницу, там помазали йодом, накапали валерьянки и отпустили. Саша посердилась, конечно, а потом как-то запросила огурчика. И снова понадобилось к врачу – видно, после толчка все на места у нее развернулось.

      Нет худа без добра. Когда подначивали в бригаде: «Как запорожца-то назовешь?» – Саня довольно-таки улыбался. А меж собою решили – Богданом. И если девочка – тоже Богданой. Красивое имя, редкое. Если такое есть. И со значением.

      Саня готовил, прибирал, носил на руках, пеленать учился, пылинки сдувал. К каждому толчку прикладывал ухо, переживал. Срок пришел – отвез на своем «запорожце», проводил до палаты, взял отгулы, стал ждать. Какое ждать! – телефон оборвал, пока не услышал:

      – Приезжайте.

      – Кто? рост? вес? – Но там уже брякнули трубкой.

      С букетом гвоздик, цивильно одетый, при галстуке, Саня подрулил к подъезду. Бережно забрал у сестрички сверток, опустил металлический рубль в оттопыренный, как водится, карман. И на радостях не заметил лица жены.

      А дома, распеленав, и сам такое вытянул.

      – Может, подменили? – через час встрепенулся он.

      Саша молча предъявила бирку.

      «Уж лучше б негр какой родился», – по отчаянью не подумал Саня.

      – А что врачи говорят? – еще через час сообразил спросить.

      – Что говорят! Феномен, говорят. Загадочное и непонятное явление природы.

      – Вроде летающих тарелок? – сдуру вырвалось у него.

      Саша зыркнула с укором и надолго расплакалась.

      Уж явление. В мире любопытных фактов это интересно знать, о чем писали газеты сто лет назад. «Жительница нашего города, жена слесаря 6-го разряда вчера родила автомобильное колесо». Их нравы. Колесико, правда, маленькое и накачано вполсилы, но как всамделишное: покрышка, камера, колпак крестом. Припомнили, что и живот был какой-то не такой, и не стучало там, а вроде как посвистывало. Задним-то умом.

      На звонок из центральной клиники ответил не своим голосом:

      – Здесь такая не проживает, – и провод с мясом рванул.

      Колесо забросил на антресоли – и не видеть, и не вспоминать. Да где там! Саша переменилась, не подпускает к себе, Саня прикоснуться боялся. Так и лежали на одной тахте поодаль, будто врозь. Только что в один потолок смотрели.

      – Слышь, беру сегодня инструмент, – заговаривал он, – ну, с антресоли, надо было… так это…

      – Прекрати, не напоминай!

      – …вроде как подросло.

      – Не выдумывай.

      – Я стоймя тогда ставил, а тут на бок упало, не вмещается.

      – Ну-ка, покажь.

      – И вроде как от «запорожца». – Тут Саня сообразил: – Во кайф! У меня давно резина лысая.

      Саша села на тахте.

      – Саня, только как на духу, ты о чем тогда думал?

      – Когда?

      – Ну после как меня задавил?

      – Почем я помню.

      – Не крути!

      – О тебе думал. Как же так, думаю, чуть собственную жену собственной машиной…

      – Собственник нашелся тоже. А еще?

      – Жалел тебя. Разве упомнишь!

      – Саня,