Название | Обратная перспектива |
---|---|
Автор произведения | Михаил Устинов |
Жанр | Современная русская литература |
Серия | |
Издательство | Современная русская литература |
Год выпуска | 2018 |
isbn | 978-5-907115-04-0 |
Обгорелая спичка, которую я продолжал держать в пальцах, желая показать, что выходил просто выкурить папиросу, стала ненужной. Я бросил ее на пол, и, должно быть от несвойственного мне движения, вновь, с еще большей силой, постигло ощущение потерянности. Я подавленно опустился на стул. Слезы сами собой текли по лицу.
Девушка выходила переодеваться. Она возвратилась в комнату в своем голубом ночном платье и, взглянув в мое лицо, все поняла. Глаза ее были голубыми, или так только казалось из-за платья, но в них сгустилась некая твердая темнота, когда она произнесла: «Теперь с вас восемь рублей». Зачем-то я стал соображать: хозяйка назвала цифру «десять», так неужели так низко ценится все это?
Девушка уже улеглась на своем шатком сооружении, повернувшись ко мне спиной, и отрывисто бросила: «Не смейте подходить ко мне теперь».
Голубое ее вздернулось, когда она ложилась, а натянуть как следует одеяло ей словно недостало сил, и светлый угол кожи ее бедра был виден мне. Но это внушало лишь необъяснимую жалость. Девушка лежала, я оставался бесчувственно сидеть, как постепенно мне стало казаться, что край одеяла вздрагивает на ее плече.
Она рыдала. У меня чуть раньше просто текли слезы, а она рыдала, силясь подавить звук.
Я оказался рядом с ней, осторожно присел с краю, опасаясь опрокинуть неустойчивое ложе. Девушка мгновенно и легко обернулась ко мне и стала так близко, что я ощутил ее мягкую теплую грудь. Руки ее плотно обхватывали меня, лишь вздрагивали при каждом рыданье, и я боялся пошевелиться. И словно озарило, к чему было все это сегодня: и первая растерянность, и удушье, и внезапно потекшие слезы. Словно я познал всю женскую боль – боль жены, боль этой девушки, боль моей рано умершей матери. Я переживал эту боль, и одновременно с ее проникновением меня явилось знание: я ничего – ни в этой жизни, ни когда-либо потом – не могу с этим поделать. Жить с таким оставалось невозможно.
Когда я очнулся, девушки уже не было. На полу валялись восемь рублей – очевидно, порыв ветра, распахнувший окно, сдул их со стула. Я не стал поднимать деньги, будто еще надеялся такой ценой оплатить открытие, в которое столкнула меня сегодня ночью эта комната.
Проведя неделю в безмыслии предотъездных хлопот, отгоняя тягостное стремление к встрече с девушкой из ателье, я отправил письмо жене и уехал за границу со служебным поручением. Объявление войны, близость которой все чувствовали, но не верили, что она уже сегодня сметет наши повседневные заботы, удовольствия, надежды, застало меня в Париже.
Я пытался пробиться на родину, но это оказалось невозможным – меж нами была вся воюющая Европа. Оставался иностранный легион, и жизнь, предлагавшая самые простые задачи – наесться, напиться, выжить, – устраивала меня. В конечном