Восхождение. Пётр Азарэль

взгляд на мир, какой-то отстранённо возвышенный. Среди вашего народа много способных людей, Яша. – Лена взглянула на него серьёзно и испытующе.

      – Не более чем у любого другого, Леночка.

      – Да нет, я тебе не льщу. Я действительно так думаю. С тех пор, как узнала тебя, особенно.

      – Почему же? – теперь они стояли лицом к лицу, и он искал и не находил в её глазах даже оттенка фальши.

      – Потому что я люблю тебя, дурачок. Раньше ведь я была занята другими делами, чтобы об этом думать. – Она пристально посмотрела на него. – Вот так, мой милый. Пойдём, уже третий звонок прозвенел.

      Огромный зрительный зал был почти полн. Они поднимались между рядами, привлекая внимание многих людей. Девушки и молодые женщины с откровенным любопытством рассматривали его.

      – Смотри, Яшенька, как тобой любуются, – насмешливо проговорила она.

      – Ты ошибаешься, Леночка. Это на тебя все уставились, – пошутил он.

      – Красивая мы пара, правда? – лукаво проговорила она.

      – А вот и наш ряд, – уклонился от ответа Яков, пропустив её вперёд.

      Когда они нашли свои места, свет в зале уже погас, и на широченном полукруглом экране засветились первые кадры документального фильма.

      Люди молча, обмениваясь лишь короткими, едва слышимыми фразами, покидали кинотеатр. Многие были подавлены, погружены в себя, стыдливо отводили взгляды, неся в душе невесть откуда возникшее ощущение вины и сопричастности к человеческой трагедии. Трамвая ждали недолго, и, подтолкнув Лену за локоть, Яков тяжело поднялся на подножку и, протиснувшись между пассажирами в проходе, нашёл её сидящей у открытого окна. Тёплый весенний вечер струился лёгким ветерком, шевеля её мягкие золотистые волосы, спадающие на нежно розовые мочки ушей.

      Они вышли через несколько остановок и пошли по старой горбатой улице, подобных которой было много в этом районе города. Время пощадило дома и выложенные булыжником мостовые, безжалостно уничтожив некогда бившую здесь размеренным пульсом самобытную жизнь. Якову казалось, что он слышит слабые отголоски украинской и русской речи с вплетающимися в её привычную вязь неожиданными оборотами на идиш.

      – Чтобы так сыграть дамского портного, с такой глубиной и психологизмом… – Лена с трудом выговаривала слова, она всё ещё не могла освободиться от гнетущего впечатления, которое оказал на неё кинофильм. – Яша, скажи, Смоктуновский – еврей?

      – Нет, Леночка, он просто гениальный актёр. Самородок среди груды камней. Такие рождаются раз в столетие.

      Они вновь замолчали, прислушиваясь к своим шагам.

      – Такое чувство, что мы идём по тем же улицам, что и они тогда, – нарушила молчание Лена.

      – Так и было. В этом районе до войны селилось много евреев. Бабушка по матери жила на Тургеневской. Её тоже вместе с моей прабабушкой и прадедом погнали в Бабий Яр.

      – А почему твоя бабушка вообще здесь осталась? Разве не было ясно, что нужно бежать? – Лена с трудом подавила волнение, схватившее за горло железной рукой.

      – Мама