Восхождение. Пётр Азарэль

овой борьбы воспринял со всей страстью человека нового времени. Ещё юношей участвовал в боях с петлюровцами, воевал в Первой Конармии, с которой дошёл в польскую кампанию до стен Варшавы. По окончании гражданской войны был на руководящей работе в киевской губернской парторганизации. Размашистая коса борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией коснулась и его, и без суда и следствия он был расстрелян в застенках старой пересыльной тюрьмы.

      Его сын, дед Якова, прошёл огни и воды Великой Отечественной войны и, чудом уцелев, отыскал бабушку Сару в Самарканде с пятилетним сыночком Илюшей на руках. Она жила в обветшалой мазанке без надежды когда-либо ещё увидеть и обнять любимого мужа. Участь её тёток, сестёр и их детей была печальна – почти все они сгинули в Бабьем Яру. В Самарканде у них родилась дочь, которую в честь бабушки назвали Идой.

      Украинские националисты и антисемиты надеялись, что еврейский вопрос будет естественно и окончательно решён в результате новой послевоенной реальности, и, отбросив сомнения, вселялись в квартиры бывших соседей, беззастенчиво присваивая себе их имущество. Но прошедшие фронты, не раз смотревшие в лицо смерти генералы и офицеры, руководящие работники и простые люди сумели выиграть и это сражение, и в неохотно освобождающиеся временными жителями квартиры и комнаты стали возвращаться евреи с Урала, Казахстана и Средней Азии.

      Возвращение из эвакуации было для Зиновия и Сары, как и для многих бежавших на восток от войны евреев, тяжёлым испытанием. Большая довоенная квартира на улице Саксаганского была после освобождения Киева занята украинской семьёй. У неё оказались весьма влиятельные родственники, отсудить жилище не удалось, и они с двумя детьми поселились в полуподвальной квартирке на Бассейной.

      Умный и прагматичный инженер, Зиновий работал на почтенных руководящих должностях, зачастую исполняя "роль умного еврея" при директоре. Его ценили, но всё же после каждой антиеврейской кампании перемещали на более низкую должность, оставляя в душе незаживающие раны. Он вырастил детей, помог им получить высшее образование и устроиться на работу, что было делом не простым и потребовало от него немало усилий. Он привёл в действие полезные связи, которые приобрёл во время работы в Совмине и Госплане. Илья женился на Ребекке, красивой девушке, проживавшей на Сырце, районе Киева, примыкавшем к Бабьему Яру. Через года полтора у них родился сын, которого назвали Яковом в честь дедушки молодой мамы. Подошёл срок, Зиновий вышел на пенсию и стал вместе с Сарой нянчить внуков и прогуливаться по живописным киевским паркам и окрестным лесам. Так и жили они в любви и согласии и умерли в преклонном возрасте, и похоронены были на Байковой горе рядом друг с другом.

      2

      Илья и Ребекка принадлежали к среднему классу, к той общественной прослойке, которую с середины девятнадцатого века называли в России интеллигенцией. Антисемитизм власти не давал ей возможности достигать высоких административных постов и должностей, да она в своём подавляющем большинстве и не стремилась к этому, убеждённая в том, что каждый шаг наверх связан с утратой чести и достоинства, нравственным компромиссом, покупаемым за счёт зарплат и хорошо отработанной системы привилегий и льгот.

      Илья Зиновьевич стал известным в городе инженером и уже много лет работал главным специалистом технологического отдела в одном из крупных проектных институтов. Главный инженер долговязый еврей Александр Абрамович предлагал ему принять отдел, начав с должности зама, обещая убедить директора в целесообразности его кандидатуры. Но он не соглашался, находя каждый раз какие-то аргументы против этого назначения. Дома Яков однажды стал свидетелем его откровенного разговора с матерью.

      – Рива, дорогая, пойми: как заместитель Степанова, я больше получать не буду. А когда через год-полтора он уйдёт на пенсию, ты увидишь, что произойдёт.

      – Так тебе же обещают отдел. Вот и займёшь его место. Сейчас для этого уже не требуется быть членом партии, – парировала она, взирая на мужа поверх старомодных очков с большими стёклами и забавно морща лоб.

      – Не ожидал от тебя такой дремучей наивности. В какой стране ты живёшь? Думаешь, что в горкоме теперь другие люди, сплошь либералы? Да всё те же антисемиты-конъюнктурщики, которым наплевать на народ, на производственную необходимость. Нет у них другого интереса, кроме шкурного. Продвинуться по службе, приобрести влияние, чтобы трахать молодых симпатичных секретарш-комсомолок и горничных в санаториях. Да, да, не смотри на меня невинными глазами. Для них это и означает власть, власть над людьми, которые для них лишь средство достижения эгоистических целей, власть над беззащитной женщиной, которая ждёт от него покровительства ценой согласия на сексуальную эксплуатацию.

      Илья Зиновьевич поднялся с кресла и стал прохаживаться по тесноватой гостиной, стараясь сбить охватившее его раздражение.

      – Ты думаешь, что длинный не понимает этого? – искренне удивилась Ребекка.

      – Нет, конечно, он надеется, он почти уверен, что будет так, как он задумал. Но сейчас в партийных органах неразбериха и бестолковщина. У них такая же разруха, как и в стране. Сегодня его приятель Иван Петрович в секретарях