Фарватер. Жанна Ермековна Курмангалеева

мыслью я уснул и проснулся, но ближе к полудню это чувство исчезло. Меня охватила слабость, в другой ситуации я бы подумал, что заболел, и отчасти был бы прав. Ничто не убивает человека так медленно и мучительно, как страх. Ну а я, как человек, выросший в Море, знал от него одно верное средство. Проще говоря, я, то ли украл откуда-то, то ли отнял у кого-то деньги, слишком грязные, чтобы предлагать их Шебе, и на них устроил себе посиделки в пабе. Вот так вот начался мой период жизни, когда я опустился на самое дно. Но об этом после. Приближался час отплытия “Бури” и, соответственно, нашего захвата. Об этом мне сообщил в какой-то момент вошедший в паб Не Промах, с которым мы расстались утром.

      – Нам надо было самим вернуться, куда ты делся?! Ладно, предоставь объяснения мне, и тогда, может быть, нас не казнят, так что… Ты что, пьян?

      – Нет. Да. Не знаю. Какая разница, драть меня за оба уха, пьяный я или нет, ведь самое главное… самое главное… О чем я говорил, еще раз?..

      Он тяжело вздохнул и перевел взгляд на две пустые бутылки, стоящие передо мной.

      – Странно, однако, что ты еще можешь говорить.

      И еще страннее, что я все это еще и запомнил.

      – Я парень со стажем. И я щяс закину тебе ногу на плечо.

      – Так, трезветь поздно, – заключил он, не без труда удерживая меня на месте. – Ты уже совсем вдупель, поэтому от тебя требуется лишь молчать, понятно? – он строго посмотрел на меня. – Молчи, как будто тебе отрезали язык! Потому что если ты раскроешь свою бездонную пасть – убью, я ясно выражаюсь?

      – Ты ясен, как солнышко в штиль, дружочек. Эй, ты! Еще бутылочку, пожалуйста!

      – Нет, стой! – Кид с криком бросился на меня, подносящего ко рту ром. Я раздраженно оттолкнул его, и в этот момент дверь паба с грохотом распахнулась и в мирную обстановку смерчем ворвались наши.

      – Ни с места!

      Все посетители паба с криками повскакивали с мест. Кид тут же вскинул лапки кверху, делая мне знак поступить так же. Я, несмотря на ярые протесты, быстро влил в себя остатки напитка, за который честно заплатил и, бросив бутылку на палубу, засмеялся:

      – С какого еще места, парни? Вы как сюда вошли, так тут сразу и место закончилось. Лишь бы что-нибудь пафосное ляпнуть, чесслово. Но-но-но, я же сдаюсь! Ни стыда, ни совести, совсем уже…

      – Заткнись! – рявкнул Кид, и я, хоть и был настроен весьма неблагоразумно, замолкнул. Вот так нас отвели назад на шхуну.

      Нас повели к командиру. Он был в каюте, большой, красивой, но вселяющей жуть в меня. Когда дверь за нами закрылась, он, сидя к нам спиной в своем роскошном красном кресле, спросил:

      – Знаете ли вы, что за дезертирство следует казнь?

      Я искренне старался не упасть и не поднимать покрасневших глаз. Не Промах невозмутимо ответил:

      – Да, сэр, за дезертирство. Но мы в этом не виновны.

      Мы с командиром одновременно удивленно на него посмотрели. Пожалуй, единственный раз, когда наше мнение совпало.

      – Неужели, рядовой? Вы, не испросив разрешения, не предупредив, зная, что вам это запрещено, убегаете