.

привез с собой частичку моей родины. Расскажи мне! – жадно попросила она.

      Я, наверное, немного покраснел – я не хотел говорить, что меня не отпускали на землю.

      – Ну… В общем… – Я начал немного запутанно передавать ей содержимое из рассказов ее соотечественников. Когда я закончил, она посмотрела на меня и вдруг рассмеялась.

      – Ты чего, качку себе делаешь?

      – Почему?

      – А чего ж ты раскачиваешься?

      Я обнаружил, что она права и усмехнулся. Также я обнаружил, что мне нравится, как она смеется. Не прикрывая кокетливо рот, совершенно не сдерживаясь, такая яркая, громкая и выбивающаяся от всего, что ее окружало.

        После нашего разговора она снова пошла танцевать. Я остался в тени, сложив руки на груди и прислонившись к переборке, с некоторой ревностью глядя, как ее преследуют глазами свободные парни, которые всегда смогут вернуться сюда, к ней… Взмахнув черной гривой волос, Шеба обратила на меня взгляд и хитро улыбнулась. Я, сбросив приятное оцепенение, занервничал. И не зря. Шеба в один прыжок пересекла расстояние между нами и, по-свойски обвив бронзовой рукой мою шею, тихо сказала, повелительно сверкнув глазками:

      – Не стой как истукан, идем со мной.

      – Уверен, тебе составит компанию человек, лучше управляющийся своими конечностями.

      – Перестань, пойдем!

      Я оказался упрямее. Махнув в конце концов на меня рукой, она вернулась в центр зала и закружилась в танце.

         Когда все закончилось, я ушел на поиски Кида и нашел его идущим мне навстречу.

      – Бешеный, мы можем уйти.

      – Что? – переспросил я.

      – Я говорю, мы можем отчалить на том бриге, – он показал рукой куда-то в гавань. – Денег у нас, конечно, нет, но мы можем…

      – Ты пойдешь? – перебил я его, чувствуя равнодушие у него в голосе.

      Он с сомнением глянул на меня и неуверенно спросил в ответ:

      – А ты? Не знаю даже… Как-то трудно все бросить…

      – Мне тоже, – вздохнул я, обернувшись на указанное судно, где нас ждала свобода. Перевел взгляд на стоящую дальше на рейде “Бурю”, мгновенно различив ее стройный рангоут и паутину такелажа. – Знаешь, Не Промах, если честно, мне страшно, – признался я, снова обращая взгляд на лицо друга. – Я родился на шхуне, я там вырос… Но ты не оставил меня в этой затее, и я тебя в твоей не брошу, – наконец уверенно заключил я, пойдя на все компромиссы со своей совестью и разрывая свою душу.

      Однако Кид грустно улыбнулся и, положив руку мне на плечо, ответил:

      – Я так и думал, братишка. Но я тоже вырос на ней. И я ее не брошу.

      Улыбнувшись, я ответил ему тем же жестом. Сейчас, спустя годы, я не смогу с уверенностью сказать, правдой ли являлись его слова, или нет, но тогда, боже мой, я никогда никому не был так благодарен.

      – К тому же, я думаю, что смогу вырулить, – заявил он. – Я, вроде бы, ему нравлюсь, так что…

      – Не могу сказать о себе того же, – я печально усмехнулся. – Ну что ж, будем надеяться на тебя, братишка.

      Глава IV

         У нас с ним было ни копейки за душой, поэтому, сколько Шеба ни просила, мы не стали ночевать в трактире