Идущие полем. Снежана Каримова

уж этот дом – старик с ревматизмом), поднялись на второй этаж. Наверху было четыре комнаты, и древнее это жилье делилось на теплую и холодную часть – строительство времен, когда о газовом отоплении не то, что не мечтали, а даже и не слыхали еще.

      Справа от лестницы было огромное окно с видом на мшистую крышу веранды. Гришка осторожно открыл старые рамы, впуская в дом свежий воздух, и сухие чешуйки краски посыпались на подоконник.

      – Ох, как здорово будет загорать на этой крыше! – мечтательно сказал он, выглядывая в окно, – Я бы, наверное, мог лежать так целый день, особенно с бутылкой колы под боком. Холодненькой.

      И Гришка цокнул языком.

      – В следующий раз, когда будешь на веранде, задери глупую голову и посмотри на потолок, – намекнул я о своем открытии брату. – Я уж точно загорать на крыше не собираюсь.

      Мама, придерживая длинный подол юбки, поднялась по лестнице вслед за нами.

      – Давайте все пока поселимся в одной комнате, а там посмотрим. Надо не забывать, что мы тут в гостях, – распорядилась она.

      – Угу, – вздохнул Гришка.

      Мы обошли по кругу все четыре помещения на этаже. Первым оказалась летняя комната с двумя кроватями, кое-какой мебелью и книжной полкой. Мы все разом посмотрели на книги (светские, хе-хе). Мама поджала губы и неловко поправила платок на голове, мы с Гришкой сделали вид, что вообще не видим никаких книг, нет тут их, какие книги? Хорошо, что вещи хозяйские, а, значит, книги в безопасности. Они продолжали стоять, маня нас разноцветными корешками, даже не представляя, что жизнь их висела на волоске. Так утки, плавающие в пруду, не замечают нацеленного на них ружья… Так… ладно, о чем это я. О комнатах.

      Следующая «холодная» комната была забита всяким хламом. Пол в ней потемнел и подгнил.

      – Тут тоже загорать будешь? – слегка толкнул я Гришку.

      Он что-то пробурчал под нос, и наша экскурсионная группа двинулась дальше.

      Из двух «теплых» комнат с печками мама выбрала ту, что побольше. У окна стоял сервант, и она сразу соорудила в нем «красный угол», вытащив из сумки иконы. Кроватей же в комнате было только две.

      – Недостающее возьмем из летней, – решила мама.

      – Только, мам, с обустройством давай завтра, – молящее сказал я, потирая поясницу.

      Сегодня были сборы в городе и тяжелые сумки, и лопухи – спина предательски ныла.

      – Тогда мы с Тимом сегодня ночуем в той летней комнате? – спросил Гришка.

      Мама вздохнула:

      – Получается так.

      Я пружинисто закачался с пятки на носок и обратно, стараясь не слишком радоваться. Жить на краю мира оказалось не плохо. В моем рюкзаке скрывался надежный союзник – фонарь, а, значит, впереди ночь с книгами. Ура!

      – Давай будем представлять, что мы в походе, – сказал я Гришке, когда мы вышли из нашей комнаты-избранницы, которую после стали звать «жилой».

      – Ага, еще, может, сварим суп в котелке? – хмыкнул Гришка.

      – Это, пожалуй, слишком. Обойдемся все-таки