Средний пол. Джеффри Евгенидис

тебя есть братья или сестры? – спрашивал Левти.

      – У меня был брат, – задумчиво отвечала Дездемона. – Но он сбежал с турчанкой, и мой отец проклял его.

      – Как это жестоко. По-моему, любовь превыше всех запретов. А ты как думаешь?

      – По-моему, сработало, – шептались они наедине друг с другом. – Никто ничего не заподозрил.

      Каждый раз, встречая Дездемону на палубе, Левти делал вид, будто они только что познакомились. Он подходил к ней, заводил легкий разговор, восхищался красотой заката, а затем галантно переходил к комплиментам ей и ее красоте. Дездемона тоже достойно исполняла свою роль. Сначала она вела себя сдержанно и всякий раз, когда он отпускал непристойную шутку, отнимала у него свою руку, говоря, что мама предостерегала ее от общения с такими мужчинами, как он. Они проводили время, играя в этот воображаемый флирт, и мало-помалу начали поддаваться ему. (Они сочиняли все новые воспоминания и изобретали себе новую судьбу. Зачем они это делали? К чему было тратить на это столько сил? Неужели нельзя было сразу сказать, что они помолвлены? Или что они давно уже собирались пожениться? Конечно, можно было. Но они обманывали не своих спутников, а самих себя.)

      И плавание облегчало это. Путешествие через океан в компании пяти сотен незнакомцев обеспечивало им полную анонимность и помогало заново создавать себя. На «Джулии» царил дух преображения. Глядя на волны, фермеры-табаководы представляли себя автогонщиками, красители шелка – воротилами с Уолл-стрит, а модистки – танцовщицами в «Капризе Зигфельда». Вокруг простирался серый океан. Он похоронил для них Европу и Малую Азию. Впереди ждала Америка и новые горизонты.

      На восьмой день плавания Левти Стефанидис, величественно опустившись на одно колено, на глазах шестисот шестидесяти трех пассажиров сделал предложение Дездемоне Аристос, сидевшей на крепительной утке. У Дездемоны перехватило дыхание. Женатые подкалывали холостяков: учитесь, мол. Моя бабка, проявив артистический талант, не уступающий ее способности впадать в ипохондрию, изобразила весь спектр чувств: удивление, удовольствие, задумчивость, целомудрие, граничащее с готовностью отказать, и наконец под аплодисменты окружающих – томное согласие.

      Церемонию проводили на палубе. За неимением подвенечного платья Дездемона набросила на голову позаимствованную шелковую шаль. А капитан Контулис одолжил Левти галстук, заляпанный мясной подливкой.

      – Не расстегивай пиджак, и никто не заметит, – напутствовал он его.

      Свадебные венцы были сплетены из каната. Цветов взять было негде, поэтому шафер, парень по имени Пелос, только менял пеньковые венцы на головах жениха и невесты.

      Жених и невеста исполнили танец Исайи: переплетя руки и прижавшись друг к другу бедрами, они трижды обошли капитана, соединяя нити своих жизней в один кокон. Никакой патриархальной линейности. Мы, греки, женимся кольцами, чтобы не забывать основополагающих матримониальных истин: для того чтобы стать счастливым, надо обрести разнообразие в повторении; чтобы двигаться вперед, надо