Упраздненный театр. Стихотворения. Булат Окуджава

его, безумию его

      и голосу, когда, взлетев до хрипа,

      он неба достигает своего.

* * *

      После дождичка небеса просторны,

      голубей вода, зеленее медь.

      В городском саду – флейты да валторны.

      Капельмейстеру хочется взлететь.

      Ах как помнятся прежние оркестры,

      не военные, а из мирных лет!

      Расплескалася в улочках окрестных

      та мелодия… А поющих нет.

      С нами женщины. Все они красивы.

      И черемуха – вся она в цвету.

      Может, жребий нам выпадет счастливый:

      снова встретимся в городском саду.

      Но из прошлого, из былой печали,

      как ни сетую, как там ни молю,

      проливается черными ручьями

      эта музыка прямо в кровь мою.

* * *

      Не сольются никогда зимы долгие и лета:

      у них разные привычки и совсем несхожий вид.

      Не случайны на земле две дороги – та и эта,

      та натруживает ноги, эта душу бередит.

      Эта женщина в окне в платье розового цвета

      утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,

      потому что перед ней две дороги – та и эта,

      та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

      Хоть разбейся, хоть умри – не найти верней ответа,

      и, куда бы наши страсти нас с тобой ни завели,

      неизменно впереди две дороги – та и эта,

      без которых невозможно, как без неба и земли.

      Дунайская фантазия

      Оле

      Как бы мне сейчас хотелось в Вилкове вдруг очутиться!

      Там – каналы, там – гондолы, гондольеры.

      Очутиться, позабыться, от печалей отшутиться:

      ими жизнь моя отравлена без меры.

      Там побеленные стены и фундаменты цветные,

      а по стенам плющ клубится для оправы.

      И лежат на солнцепеке безопасные, цепные,

      показные, пожилые волкодавы.

      Там у пристани танцуют жок, а может быть, сиртаки:

      сыновей своих в солдаты провожают.

      Всё надеются: сгодятся для победы, для атаки,

      а не хватит – сколько надо, нарожают.

      Там опять для нас с тобою дебаркадер домом служит.

      Мы гуляем вдоль Дуная, рыбу удим.

      И объятья наши жарки, и над нами ангел кружит

      и клянется нам, что счастливы мы будем.

      Как бы мне сейчас хотелось очутиться в том, вчерашнем,

      быть влюбленным и не думать о спасенье,

      пить вино из черных кружек, хлебом заедать домашним,

      чтоб смеялась ты и плакала со всеми.

      Как бы мне сейчас хотелось ускользнуть туда, в начало,

      к тем ребятам уходящим приобщиться.

      И с тобою так расстаться у дунайского причала,

      чтоб была еще надежда воротиться.

* * *

      На полянке разминаются оркестры духовые

      и играют марш известный неизвестно для чего.

      Мы пока еще все целы, мы покуда все живые,

      а когда нагрянет утро – там посмотрим, кто кого.

      И ефрейтор одинокий шаг высокий отбивает,

      у него глаза большие, у него победный вид…

      Но глубоко, так глубоко,