Упраздненный театр. Стихотворения. Булат Окуджава

ней всё соразмерно желаньям моим —

      то облик берлоги, то храма, —

      в ней жизнь моя тает, густая, как дым,

      короткая, как телеграмма.

      Пока вы возносите небу хвалу,

      пока укоряете время,

      меня приглашает фортуна к столу

      нести свое сладкое бремя.

      Покуда по свету разносит молва,

      что будто я зло низвергаю,

      я просто слагаю слова и слова

      и чувства свои излагаю.

      Судьба и перо, по бумаге шурша,

      стараются, лезут из кожи.

      Растрачены силы, сгорает душа,

      а там, за окошком, – всё то же.

* * *

      Пишу роман. Тетрадка в клеточку.

      Пишу роман. Страницы рву.

      Февраль к стеклу подставил веточку,

      чтоб так я жил, пока живу.

      Шуршат, шуршат листы тетрадные,

      чисты, как аиста крыло,

      а я ищу слова нескладные

      о том, что было и прошло.

      А вам как бы с полета птичьего

      мерещится всегда одно —

      лишь то, что было возвеличено,

      лишь то, что в прах обращено.

      Но вам сквозь ту бумагу белую

      не разглядеть, что слезы лью,

      что я люблю отчизну бедную,

      как маму бедную мою.

* * *

      Я выдумал музу иронии

      для этой суровой земли.

      Я дал ей владенья огромные:

      пари, усмехайся, шали.

      Зевеса надменные дочери,

      ценя превосходство свое,

      каких бы там умниц ни корчили,

      не стоят гроша без нее.

* * *

      Б. Ахмадулиной

      Чувство собственного достоинства – вот загадочный инструмент:

      созидается он столетьями, а утрачивается в момент,

      под бомбежку ли, под гармошку ли, под красивую ль болтовню

      иссушается, разрушается, сокрушается на корню.

      Чувство собственного достоинства – вот таинственная стезя,

      на которой разбиться запросто, но с которой свернуть нельзя,

      потому что без промедления, вдохновенный, чистый, живой,

      растворится, в пыль превратится человеческий образ твой.

      Чувство собственного достоинства – это просто портрет любви.

      Я люблю вас, мои товарищи, – боль и нежность в моей крови.

      Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этого ничего

      не придумало человечество для спасения своего.

* * *

      А. Кушнеру

      Хочу воскресить своих предков,

      хоть что-нибудь в сердце сберечь.

      Они словно птицы на ветках,

      и мне непонятна их речь.

      Живут в небесах мои бабки

      и ангелов кормят с руки.

      На райское пение падки,

      на доброе слово легки.

      Не слышно им плача и грома,

      и это уже на века.

      И нет у них отчего дома,

      а только одни облака.

      Они в кринолины одеты.

      И льется божественный свет

      от бабушки Елизаветы

      к прабабушке Элисабет.

* * *

      Строка из старого стиха слывет ненастоящей:

      она растрачена уже