Крымские легенды как часть мировой культуры. Анастасия Михайловна Жердева

не из общества – часто это животные и чужестранцы, они как бы попадают из священного в священное (Жирар 2000, с. 327). Об этом говорят легенды о жертвоприношениях чужестранцев, которые в Крыму приписываются Ифигении. Хотя пример с Ифигенией не самый лучший, потому что это поздняя переделка мифа в легенду, попытка привязать текст мифа к реальному месту в Крыму. Древнегреческие драматурги при обработке этого мифа придали ему гораздо более глубокий смысл.

      Нужно отметить, что жертвоприношение часто остаётся за рамками сюжета легенды. Крымские легенды изначально столько раз были отредактированы, что наиболее архаичные элементы почти стерлись, и в них практически отсутствуют описания жертвоприношений как ритуального действа. Однако сам мотив не исчез.

      В мировом фольклоре очень популярны легенды о жертвоприношениях при строительстве значимых зданий (крепостей, церквей) или закладке мостов (важных стратегических объектов). В одном из вариантов легенды «Семь колодезей» обряд жертвоприношения присутствует латентно. Упорно рывший колодцы человек истратил последние силы и бесследно исчез, а на месте его предполагаемой гибели возникли семь полноводных колодцев. Здесь смерть – это не исчезновение, а скорее преображение. Для безводных районов Крыма колодец не менее важен, чем крепостная башня. Еще один пример находим в легенде о Джаныке. Героиня умирает, добыв для своего народа воду. Её гибель очень похожа на самопожертвование.

      Повествуя об определенном месте или человеке, легенда сакрализует их. Выделяет из обычных, наделяет их значимостью, делает ценными для того общества, где легенду рассказывают. Нужно помнить, что степень сакральности может меняться со временем, подниматься и падать. Очень важно отметить, что сакральное не связано только с религией, возникло до нее, а также продолжает жить после того, как религия теряет свои позиции в современном обществе. И обе приведённые выше легенды о добывании воды сакрализуют героическое усилие, человеческую волю, а мотив жертвоприношения в них блекнет. Новая культура сместила акценты.

      Достаточно давно стали сопоставлять сакральное религиозное и сакральное культурное. Причем нужно отметить, что многие ученые уверены в приоритете культурного сакрального над религиозным (Дюркгейм 1998). Нужно отметить, что в крымских легендах сакрализация культурных ценностей занимает весьма заметное место. Легенда о мускусной мечети, на первый взгляд, пронизана религиозным пафосом. Её восстановление – богоугодное дело. Но берётся за него бедняк, не имеющий высокого социального или религиозного статуса, вызывающий презрение – даже его вид свидетельствует о принадлежности к сфере профанного. Однако его упорство, сметка, трудолюбие, любовь к людям становятся источником рукотворного чуда: он проявляет небывалую, самоотверженную щедрость, отдаёт всё своё состояние за бесценный мускус, который, будучи помещён в фундаменте мечети, делает её на многие годы благоуханной. Мотив жертвоприношения видоизменился до неузнаваемости.