Буря слов. Яна Демидович

в балахоне, пролетело мимо неё, чтобы врезаться во второго Анхеля.

      Придушенный возглас, громкий вскрик… Тишина.

      Внезапный вопрос:

      – Ты как там, Глория?

      Она моргнула. Увидела протянутую ей руку. Приняла.

      Некто в причудливом наряде. Узелки, кармашки… старые открытки и листочки из печатных книг, густо нашитые на ткань…

      – Вы… Вы кто?

      Грустная улыбка на слегка чумазом лице.

      – Не знаешь? А ведь мы знакомы.

      Жужжание, неясный гул – и лицо поменялось. Один раз, второй, третий…

      У Глории голова пошла кругом. Она покачнулась, забормотала бессвязные слова. Человек в балахоне удержал её за плечи. Вернул прежний облик, но почему-то стал ещё безрадостней.

      – Ты говорила с профессором, Глория?

      – Что? Да. Да, конечно, говорила! Много! – Глория хотела бы соврать, да не смогла. Ощущение, что она попала в какую-то старую сказку, в некое чудо, не проходило. Вот только печаль этого лица…

      Вдалеке послышались крики, мелькнули отблески, что дают лишь световые лучи.

      Блошиный король вздохнул. Отстранился. И шепнул:

      – Прости, – перед тем, как кинуться вперёд и крепко поцеловать её в губы.

      ***

      …Войско Анхелей неслось по пятам. Летело, будто на крыльях.

      Он улепётывал от них, словно блоха, которую не до конца раздавили: усталая, полуживая…

      В сердце безостановочно крутилась боль. А в мозгу, среди всех переданных, высосанных до капли воспоминаний, царило одно – горько-сладкое, как привкус марципана.

      «Прости. Прости, Глория».

      Он бежал из последних сил, расшвыривая поздних прохожих. Он больше не прятался – «Узри меня, Параисо!» – и стремился домой, чтобы закончить этот проклятый бой.

      Вот и улица, вот и лестница, вот и дом.

      Блошиный король ворвался в свою тёплую, тленную нору. Не замечая, что роняет слёзы, добрался до планшета и Клио. С каждой минутой сердцу было всё больнее и больнее.

      – Клио… Здравствуй, Клио! Здравствуй, умница…

      – Клио приветствует тебя.

      Под окном шумела анхельская рать. Рассредоточивалась в поисках нужного дома. Но Блошиному королю было уже плевать на это. Упав перед мерцающей фигуркой на колени, он, будто на исповеди, выложил ей всё, что успел поведать профессор. Что поведала мёртвая теперь Глория.

      Казалось, он видит, как с его губ срываются слова. А может, это была финальная галлюцинация. Блошиный король умирал. Уходил в историю, которую любил больше всего на свете. Больше, чем Сестру Глорию.

      – И ещё… Чуточку… Самое последнее… – прошептал Блошиный король, дрожащими пальцами набирая команду – «Трансформация».

      Голограмма Клио подёрнулась привычной рябью. Вытянулась огоньком свечи. Погасла и вспыхнула с новой силой, в новом обличье.

      Тонкие ножки, тонкие ручки. Фарфоровая балерина.

      Глория.

      Блошиный король улыбнулся сквозь слёзы. Губы помнили поцелуй. И воспоминание это собиралось в вечность.

      Ещё минута, полная жгучей боли. Резкая, точно карканье, команда…

      А затем Клио