Нет жизни друг без друга (сборник). Георгий Баженов

Летние бывают избушки, зимние. Всякие. Живут они там все вместе, бригадами.

      – Зимой холодно?

      – Бывает, что очень. Но от Тоси мало чего добьешься. Все больше отмалчивается.

      – Характер?

      – Нелюдимой стала. Совсем не та, что уезжала. Прямо узнать не могу.

      – Ба-ба, ма-ма, – лепетала за своим столом Юля. Сидела довольная, вся перемазалась в креме, что, видно, особенно нравилось ей. Бабушка не обращала внимания, не ругала.

      – А что же она одна приехала? Без мужа? – спросил Нуйкин.

      – Какой муж? – усмехнулась Екатерина Марковна. – Нет у нее никакого мужа.

      – Нет мужа? – удивился Нуйкин. – Где же он?

      – Да его и не было.

      – Как это?

      – Ну, Семен Семенович, вы что, первый день на белом свете живете? Дети и без мужей могут рождаться…

      Нуйкин смотрел на Екатерину Марковну расширенными глазами. Не верил.

      – И вы так хладнокровно говорите об этом?

      – А что я должна делать? Мы с Тосей квиты.

      – То есть? – не понял Нуйкин.

      – Я скрыла, что умер Евграфов, она – что родилась Юля. Вот такие мы мать с дочерью!

      – Да! – вырвалось у Нуйкина. – В каждом человеке что-нибудь обязательно неожиданное, непредсказуемое…

      – Не говорите, Семен Семенович. – Екатерина Марковна непроизвольно взглянула на часы-кукушку, висевшие на стене.

      – О, я уже засиделся, – по-своему воспринял этот взгляд Нуйкин. – Мне пора, пора…

      – Да что вы, сидите. Это я к тому: надо бы с Юлей на улицу выйти. Погулять перед сном.

      – Вот и хорошо. Вы как раз погуляете, а потом я потихоньку пойду к себе.

      – Вы, кажется, говорили, что на Песчаной живете?

      – Да, там.

      – Ну, это совсем близко. Очень хорошо.

      Екатерина Марковна умыла внучку, надела на нее теплые штаны, свитер, пальто, шапку с помпоном, меховые сапожки. В лифте Юля испуганно жалась к бабушке – не привыкла еще к московской чудо-юдо-технике.

      Семен Семенович улыбнулся.

      Выходя из подъезда, столкнулись с известной грозой округи Марком Захаровичем – он был, будто никогда не раздевался, все в том же долгополом, на манер шинели, пальто, с теми же тускло-золотыми пуговицами железнодорожника, и взгляд его оставался по-прежнему неусыпно бдительным, настороженным.

      – Доброго вечера, уважаемая Екатерина Марковна! Доброго здоровьица! – Он приподнял руку как бы к козырьку, как бы отдавая честь, хотя на голове у него не было никакой фуражки, а так, потертая, завалящаяся шапчонка.

      – Здравствуйте, – ответила Екатерина Марковна. – Семен Семенович, помогите, пожалуйста!

      Но Семен Семенович и без просьбы уже помогал ей – в четыре руки вынесли из подъезда коляску, в которой торжественно восседала именинница Юлька.

      – Ух ты, пузырь какая! – пошевелил перед ней пальцами Марк Захарович. – А мамка убежала уже, убежала, а как же, видели, приметили, им, молодайкам, все неймется, все не терпится по гулянкам, по волосатикам…

      – Простите, Марк Захарович, нам некогда, – проговорила Екатерина Марковна.

      – Доброго