Орфей неприкаянный. Альберт Светлов

колорад и заслуженный ватник мигом тебе фалафель на смузи натяну.

      Говорил Лазаревич негромко, но весомо и доходчиво. К нему было рванулась Ирина, но он жестом остановил её, и она застыла посреди зала, не зная, что предпринять дальше.

      – Усёк? – Дмитрий сдавил плечо побледневшего любителя MTV, и показал кулак привставшей девчонке: – Молчи, крыса. Думаешь, полиция не заинтересуется маленьким беленьким пакетиком?

      Девица обалдело уставилась на него и плюхнулась обратно на стул, позабыв закрыть рот.

      Потом Лазаревич взял, лежащую у тарелки, тускло поблёскивавшую ложку, согнул её пополам и сунул в карман рубашки «щеневмерлика»:

      – Дарю на память о ватничках! Привет Бандере!

      И взъерошив совершенно опешившему хипстеру причёску, возвратился к нашему столику, отчеканив:

      – Ирин, эту ложку мне в счёт тоже поставь.

      – Ну, ты зверь! – восхитился я. – Не впервой инвентарь – то гнуть?

      – Не впервой, – широко улыбаясь, хмыкнул он. – Пробовал ещё вилки, но они, заразы, ломаются. Точно бабы, чесслово!

      Между тем, пострадавшая парочка подозвала официантку, расплатилась, и, стараясь не смотреть в нашу сторону, покинула «Гнездо перепёлки».

      – О! Давно бы так! – потёр лапищи Дмитрий, – А то сидят тут атмосферу портят. Итак—с, ты в норме? Наелся?

      – Фу, до отвала, – я откинулся назад, изображая, насколько сыт. – Блин! У меня стойкое ощущение, что я знаю этого крысёныша с чёлкой. Но никак не могу вспомнить, где видел. Журналист какой—то, кажись…

      – Преувеличиваешь! Откуда? Морда непримечательная, среднестатистическая. Перепутал, считаю. Однако, я тож не вмещу и лягушачьей лапки! Погнали что ль? В пробках опять торчать придётся.

      – Да, пора бы выбираться…

      – Ириш, голубушка, принеси—ка цифирь.

      Подавая Димону листок, девушка, покусывала губы, перекладывала из руки в руку карандаш.

      – Ир, я позвоню…

      – Не надо, Дим, не стоит…

      – Серёг, ты сумму проверь, я потолкую с барышней.

      Они отошли к окну, и содержание их дальнейшей беседы осталось для меня тайной.

      – Верно, без ошибок, – молвил я, когда хмурый Дмитрий, вернувшись, стал рыться в портмоне.

      – Хватит? – спросил он и бросил на блюдце красненькую бумажку.

      – Самое то.

      – Сувенир «бандере» внесли в перечень?

      – Внесли.

      – Сдачу оставь себе, – буркнул Димыч красавице, ткнув в деньги. – «Рафаэлло» купи. Или ка—ра—мель—ку… Пошли, Максимыч.

      Ирина собралась было ответить, но мы уже покидали пригревший нас перепелиный приют.

      Обходя сзади «Джип», я заметил кое – что интересненькое.

      – Димыч, – окликнул я товарища, – глянь. Полагаю, понравится. Щенячий восторг гарантирую.

      И указал на заднюю дверцу. Её пересекала коряво нацарапанная чем—то острым надпись: «вата».

      – Мать моя! Ах, он козлище! Зря я ему узелок—то в одёжку засунул,