Орфей неприкаянный. Альберт Светлов

голосом нашкодившего крокодила кота, и слушатели покатывались со смеху. Отец Лины, не отрываясь пялился в кухонное окошко. Лина истерично хохотала, закрыв личико шляпкой, а я, забрав головной убор, прижался губами к губам Лины.

      Гости одобрительно зашумели и кто—то сказал:

      – Правильно, неча тут отлынивать!

      Вскрикнувшая испуганно Свистюшкина, своевременно спохватилась:

      – А цветы? Цветы ведь должен подарить!

      Котлова: Да обождите, подарит. Видишь, дорвался. Никогда в жизни не целовались!

      Под хихиканье девчонок мне переслали сзади букет и, прервав поцелуй, я вручил его Лине, а она пальчиком стёрла с моего носа след от помады.

      Невеста. (Худ. В. фон Голдберг)

      К нашему возвращению к машине, технику успели украсить приличествующим поводу образом и, сделав у подъезда несколько кадров на фотоаппарат Колчиных, наша тёплая компания отправилась на регистрацию брака. Снова часть приглашённых добиралась до пункта назначения пешком, благо идти там было недалеко, ну, а нас с Линой, как и положено, доставили в персональных авто. Однако, в разных. Меня везли Колчины, а Лину – Свистюшкины.

      В холле Дворца Бракосочетаний меня молниеносно взяла в оборот церемониймейстер, напомнив, что кольца необходимо передать ей сейчас же. Еле совладав с пакетиком, беспощадно изорвав его, я, дико волнуясь, звякнул, наконец, колечками о блюдце.

      Бабушка непрерывно плакала, Филатова тоже ходила с красными глазами. Алик Мингазович держался в отдалении. Лина невероятно тушевалась и вела себя скованно, неизменно отрицательно реагируя на многочисленные призывы Котловой повертеться на камеру. Очутившись на красной ковровой дорожке, уводящей вверх по лестнице, в недра святилища, Лина левой рукой вцепилась мне в локоть, правой придерживая букет. Я ласково поглаживал её пальчики, а сам отстранённо припоминал очерёдность действий, которые потребуется вот—вот совершить.

      Едва послышались усиленные динамиками первые бравурные звуки скрипок из «Имперского Свадебного марша» Феликса Мендельсона, как церемониймейстер, кивнула и сказала:

      – Следуйте за мной.

      Лина, задевая моё плечо краем широкополой шляпки, задрожав до боли впилась мне в предплечье, и я шепнул, наклонившись к ней:

      – Лин, всё хорошо! Успокойся, держись за меня.

      Гости, приглашённые в зал раньше, уже разместились на мягких креслицах с вишнёвой обивкой, расставленных по периметру большого просторного помещения с незамысловатыми репродукциями натюрмортов и абстрактной живописи. Дневной свет, проникая внутрь сквозь стёкла витражей, приобретал оранжево—огненную окраску, поэтому комната словно купалась в лучах заката.

      Сделав от входных дверей, положенные по инструкции, пять шагов, я притормозил, а Лина, забыв про условия, по инерции чуть было не протащила меня дальше. Мы остановились аккурат под круглой люстрой, имитирующей средневековый светильник со свечами. Апельсиновые плафоны, висящие на стенах, подчёркивали радостную, солнечную атмосферу всего действа, в то же время, создавая особенный,