Матушкин день, или В поисках утраченного прошлого. Станислав Ефимович Кушарский

картинка. Поминки, вроде. Полутемная комната тесная, потолки низкие, закопчёные. Стол из грубых досок, какие-то горшки на нем, деревянные миски с ложками. Ни тарелок, ни ножей с вилками, ни стаканов. Люди встают, расходятся.

      Я тоже встаю из-за стола, перешагиваю через лавку.

      − Фёдор! Иди-ка сюда!

      Зовет меня человек. Похоже, он тут старший, его все уважительно обходят, кланяются. Я подхожу.

      − Вот видишь, как оно получилось, − тот чешет бороду. − Сам рассуди, без попа нам никак. Ни родить, ни помереть без него нельзя православному! Даже Пасху сами не подсчитаем! Так что надо нам теперь нового!

      − Да где ж возьмем-то его? − удивляюсь я.

      − Ты вот что, − уже другим тоном говорит старший. − Я свою дочку тебе обещал, и от слова своего не отступаю. Но невенчанными вам не жить! Потому вот тебе мой наказ − ступай до Новагорода, до владыки Пимена! Поклонись ему дарами, что мы соберем, да и выпроси нам нового священника! Путь неблизкий, зима, всё понимаю. Но ждать нельзя! А будет поп − будет тебе и свадебка!

      Тяжело вздохнул Фёдор, да и согласился.

      …Новая картинка − лошадка медленно бредет по снегу, тянет тяжелые сани с поклажей. Федор держит вожжи. С ним едет дружок, он сейчас спит. Потом они поменяются… Но через некоторое время надо всё-таки остановиться, лошадке тоже спать нужно. Только в пути не встанешь, надо до зимовки добраться засветло, а зимний день короток.

      Вот, наконец, зимовка − древняя избушка на берегу реки, в которой никто не живет. Приют для заплутавшего охотника, беглеца или странника. В ней, кто бы ни был, добрый человек или злой, уходя, всегда оставит дровишек для следующего, немудреную утварь, а то и какие припасы. Уносить отсюда ничего нельзя, как с кладбища.

      Переночевали − и в путь. От волков отбились, до деревни какой-то дошли. Там заночевали. И снова в путь. А где-то через неделю добрались и до Господина Великого Новгорода, главного города Северной Руси.

      Только что-то неладно в городе! Густой чёрный дым поднимается в нескольких местах. И тишина в воздухе висит − гнетущая, плохая какая-то тишина.

      Дальше проехали, смотрят − человек в снегу! Мертвый, уже заледенел весь. Головы, почитай, нет у него − чем-то тяжелым снесли. А впереди ещё торчат из-под снега руки чьи-то…

      − Иди-ка, спрячься с санями куда-нибудь, − говорит Фёдор спутнику. − Видно, напал на них кто-то. Пойду, разведаю.

      Идет он и глазам не верит. Везде лежат люди русские − мужики, бабы, старухи, даже дети малые. Лютый враг, видно, напал на новгородцев, никого не пощадил.

      Вот изба была, видно, богатая, в два яруса, с резьбой на окнах, с конем на крыше. Только конь и остался сверху, спалили всё, рухнула крыша внутрь. Если кто и прятался там, сгорел заживо.

      И будка, а перед ней на цепи мертвый пес скалится. Из боку стрела торчит. Честно защищал хозяина, да не совладал с ворогом.

      Берет Фёдор стрелу, хмурится. Наша стрела, не немецкая, не татарская. Что же здесь было?

      Вот Детинец, крепость, что возвел в Новгороде Великий Князь Иван, дед нынешнего. На совесть сладили стены, башни, ров глубокий. Только и Детинец не спас