Матушкин день, или В поисках утраченного прошлого. Станислав Ефимович Кушарский

ты что про Матушку знаешь?"

      Обернулся Фёдор и видит − в углу сидит чернец! Монах старый.

      Раньше побаивался он монахов. Всё боялся, что они его к себе заберут, заставят жить по-своему, заточат в келью, где и солнышка не видать. А тут так обрадовался Фёдор!

      "Благослови, батюшка! Так мы всех так зовем! Матушка Богородица, Матушка Анна, Матушка Параскева! А что случилось с вами? Кто напал на Новгород? Неужто татары вернулись?"

      Вздохнул монах.

      "Бог благословит…Видишь, за всё у Господа награда положена. Вот нам по делам нашим и награда. За сребролюбие, за тщеславие, за гордыню непомерную! За блуд и скупость! За все грехи наши!"

      И зарыдал горько. Потом продолжал:

      "Только не татары это. И не немцы, и не поляки. Это Великий Князь Московский, Иван Васильевич, в наш город приехал. Милость нам оказал великую!"

      Опешил Фёдор.

      "Так что же не защитил он вас? Или сил не хватило?"

      Чернец лицо руками прикрыл.

      "Сил… Сил у него, антихриста, хватило! Привел он с собой войско, да не из людей, а из бесов кровожадных, не ведающих жалости. Обвинил нас в том, что хотим передаться под власть короля польского, завести в церквах обряды латинские. Что его самого убить злоумышляем, а на престол московский его брата посадить!

      Владыка крест целовал перед ним, в верности клялся, но князь не верил ничему. А после и вовсе рассвирепел, и повелел войску своему наказать Новгород так, чтобы и памяти о нас не осталось!

      Три недели вершился суд неправый над нами. По-всякому терзали людей, ни в чем не виноватых. Вчера только ушли они. Верно, та же судьба и Псков ждёт, если чуда не случится".

      "А как же владыка?" − ошеломленно спросил Фёдор.

      "Нет здесь его, − ответил монах. − Князь его в монастырь отправил. А прежде сана лишил!"

      "А разве можно так?"

      "Теперь всё можно, − вздохнул чернец. − Ибо дана будет власть дьяволу на тысячу лет!"

      "А как же мне быть? − растерялся Фёдор. − Кто же нам священника даст?"

      Всё рассказал он монаху! Что осталась их деревня без батюшки, что надеялись на владыку, что нельзя православным людям без окормления. Тот задумался.

      "Знаешь, что, − сказал он. − Есть у меня к тебе просьба одна! Пройди по домам, покричи людей живых. Если кого найдешь, позови сюда. Скажешь, отец Василий с Пятницкой церкви зовет. Может, придет кто… А я помолюсь пока."

      Вот в заходит Фёдор в первый дом, зовет. Тихо, нет никого. В другой, третий… Нет ответа! Уже и отчаялся, пошёл обратно. Слышит, из будки собачьей вроде плачет кто. Щенок там, что ли, остался?

      Заглянул, а там детки! Двое! Спрятались, видать! Скинул с себя Фёдор тулуп меховой, завернул в него обоих, да так и занес их в церковь!

      Сидит старец в углу, где и был. Не двигается. Не помер ли?

      Нет, пошевелился вроде.

      "Детки… Это Козьмина Егора, купца богатого… Добрый человек! А я думал, не тронут его…"

      Вдруг монах резким движением снимает с себя крест!

      "Неси! Теперь это твой! И дети эти − тоже твои!"

      Встал, надел крест на Фёдора, перекрестил