Зверь выходит из вод. Андрей Васильевич Гамоцкий

уборку затеял? – по-черепашьи выгнула шею в сторону приоткрытой двери. – Хозяйничаешь, я погляжу.

      – Именно. А то в грязи купаемся.

      Кряхтя, он посматривал на ступеньки и едва не въехал свисающим концом ковра бабушке по виску.

      – Гостей ждешь? Наконец-то с девушкой познакомился?

      – Нет. К маме гости.

      – К маме? – удивилась бабушка. В ее голосе просачивались нотки разочарования. – Что, ей легче становится?

      – Да-да, легче, – с натянутой вежливостью ответил.

      Соседка продолжала что-то говорить, но он уже вытащил ковер из парадного. Возле детской площадки находились столбы с железным турником-перекладиной. Он развесил туда ковер изнанкой наверх. Взял плетенную хлопушку и принялся лупить по песочного цвета ткани. С изнанки хлестко рвались ударные волны пыли, едкие и удушливые. Хлопки приглушали детский гвалт возле качелей, суетливую беготню, перекрыли птичью трель и редкий рокот проезжающего автомобиля.

      Он колотил по ковру долго, до ощущения немоты в плечах. Пылевой туман и не собирался стихать, слезил глаза и сухим пластом обтягивал разгоряченную кожу. Выбив многое, и выбившись из сил, он остановился. Склонился, обхватив руками колени, пытался отдышаться. Во рту липким камнем перекатывалась слюна.

      Расстелив на место ковер, он смыл с себя грязь. Пошел на кухню, напился воды. По привычке, следуя с детства заведенному ритуалу, рассматривал знак ГОСТа на донышке граненного стакана.

      Из комнаты раздался окрик.

      – Звала меня? – спросил, подходя к проему.

      – Олежка, не нужно вылизывать дочиста, – с виноватой улыбкой произнесла мать. – Хватит, прошу тебя. Посиди лучше со мной, отдохни.

      – Я и так почти закончил.

      – Вот и замечательно. Побудь со мной. Ты и так последнее время измотанный, я же вижу. Иди сюда.

      Мать зазывно похлопала по кровати.

      Он добродушно улыбнулся. Мать полусидя читала на широкой постели. Очки в роговой оправе отблескивали и делали ее похожей на авиатора.

      Он присел на кровать. Сам не заметил, как безвольно опустились руки. С мокрых волос капли щекотливо сползали к шее.

      – Знаешь, я так тебе благодарна, – сердечно сказала мать.

      – Перестань, – ворчливо сказал и отвернулся.

      – Нет, правда. Ты и представить себе не можешь, как я счастлива. Что у меня такой сын. Что у меня есть ты. Это грустно, что я старая, больная, немощная женщина. Но я счастлива. Быть счастливой матерью – вот высшая награда. Предел человеческих мечтаний. Поверь, далеко не каждому выпадает такое. Родители зачастую являются или обузой для детей, или, в лучшем случае, терпимым и неинтересным пережитком прошлого.

      Она замолчала. Поглаживала его сохнущие волосы. С открытой форточки задиристо голосили птицы. Бестелесное небо с давно неудивляющей томностью насыщалось синевой.

      Склонившись возле матери, он устало прилег. Чувствовал, как неуклонно скрывался, терялся в пелене сна.

      В следующий