Зверь выходит из вод. Андрей Васильевич Гамоцкий

унял резь. Тут же избавился от документа. Взглянул на часы. Замер, разглядывая секундную стрелку. Глаза завороженно следили, как она надменно, с непреклонной решимостью продолжала свой ход. Затем, чуть шкодливо, укоризненно ловя себя на недержании обещания, все же оглянулся к фотографии – и тут же спешно отвел взор.

      Командир поднялся и снова принялся вышагивать. Остановился напротив зеркальца. На него издали смотрел некогда статный мужчина, тронутый возрастной полнотой. Офицерская рубашка подчеркивала нависшие боковики, округлившийся живот. Ореол опущенной складки на подбородке.

      Потрепанный мужчина с зеркала подошел ближе. Недосып выдавали глубоко запавшие пустые глаза. Стали заметны алые молнии, когтисто обступившие зрачки. Вялые покрышки подглазных мешков, сиреневых и удручающих. Носогубные изрезы все уютней вдавливались, укоренялись вокруг рта.

      На него смотрел уставший, разбитый человек.

      В дверь трижды постучали. И тут же, не дожидаясь ответа, нажали на ручку и открыли. В отражении зеркала командир увидел, что в каюту зашел заместитель командира по работе с личным составом, по старинке «замполит». Друг, проныра и тихий стукач.

      Мелкая голова замполита напоминала оволосевший кулак. На верхушке которого располагались вечно прилизанные, сальные космы, а посреди – усы, похожие на раздавленный помазок.

      – А, это ты, – сказал командир. – Ну, заходи, чего там пороги оббиваешь.