Зверь выходит из вод. Андрей Васильевич Гамоцкий

с готовностью ответил старший помощник. – Я так же принес вам сводку с центра. Это отчет об операции «Выскочка».

      – Не вышло? – быстро, едва скрывая волнение, спросил командир.

      – Похоже, что нет.

      – Положи на стол, я гляну, – сникнув, устало попросил командир.

      Старший помощник шагнул и с шелестом выложил на стол белый лист, испещренный мелким текстом.

      В этот момент игла закончила вытягивать музыку из Армстронга. Командир поднялся и поставил иглу на начало. Меланхоличная мелодия  заиграла вновь.

      В воздухе повисла недосказанность. Старший помощник стоял у порога. Он не решался уйти, не получив разрешения.

      Поставив возле патефона рамку с фотографией, не оборачиваясь к старшему помощнику, а рассеянно наблюдая за круговым вращением иглы по исцарапанному полю, командир вымолвил:

      – Как ребята?

      – Плохо, товарищ командир, – с досадой в голосе сказал старший помощник. – Пьют по-черному, ругаются. Недовольство растет.

      – Домой хотят?

      – Так точно, товарищ командир. Попрощаться хотят успеть. Ведь мы как раз вышли в море, как все началось.

      Командир болезненно сжал желваки. Проскользил взглядом по фотографии.

      – Да, я помню, прекрасно помню, – едва подавляя дрожь, ответил. – Но мы же морской флот, а не кучка салаг с соплями вместо мозгов. Приказ есть приказ. Потому будем выполнять его до последнего. Иначе наказание по высшей строгости.

      В сложившихся обстоятельствах слово «наказание» звучало как насмешка. Командир почувствовал это, невольно скривился.

      – Я передам ваши слова, товарищ командир.

      – Давай-давай, – подбадривающе махнул рукой.

      Старший помощник козырнул и улетучился. Командир лишь тогда обернулся, еще долго смотрел на грубый квадрат двери, затем невнятно вздохнул и отошел. Став у рабочего стола, притронулся к листочку со сводкой, он вдруг взглянул поверх – и заметил маленькую иконку. Изображение божественного лика было суровым, неприступным, ничем не наводящим на мысли о милосердии и человеколюбии.

      Их холодные взгляды пересеклись.

      – Я знаю, что ничего не вышло, – тихо, сквозь хриплый бас афроамериканца, сказал командир.

      Икона твердо стояла на своем молчании.

      – И ты знаешь, что я решусь.

      Икона снова не проглотила наживку. Пронизывала неестественным, давящим взором, но отвечать не удосуживалась.

      – Я ведь и тебя убью, – продолжил командир сквозь зубы, – ведь и тебя не будет, если не будет нас…

      Пару мгновений спустя командир размяк, рухнул на диван. Он болезненно побелел, закусил губы и с закрытыми глазами отвалился к стене. Продолжалось это не больше минуты. Затем краски вернулись к его лицу.

      Он принялся степенно расхаживать по каюте.

      В коротких фортепианных паузах было слышно, как вибрировали от глухого рокота стены. Субмарина, покинув полынью, вальяжно и гладко шевелилась сквозь толщу ледяной воды. Командира пронизало острое желание взглянуть за борт. Иметь бы хоть крохотное окошко, иллюминатор размером