По Мясницкой по улице Кирова. Павел Козлофф

тихо Касту Диву напевая,

      Возьми бокал, налитый под обрез,

      Напитанного солнцами Токая.

      Под насыпью – ты помнишь те стихи?

      Лежит во рву и смотрит как живая,

      Прощенная уже за все грехи,

      Красивая, как ты, и молодая.

      А ночь когда заступит за порог

      И сон уже застит твои ресницы,

      Пускай тебе приснится Саша Блок,

      И врубелевский Демон пусть приснится.

      «Святой Вертеп с волхвами у порога…»

      Святой Вертеп с волхвами у порога,

      Как промысел наивной простоты,

      Народный театр ко дню рожденья Бога,

      Где все так вдохновенны и чисты.

      А дальше – заповедная дорога

      Впрямую от звезды и до воды.

      «Никак Москва ликует…»

      Никак Москва ликует?

      Виньетки в кружевах.

      Как выйдешь на Тверскую —

      Так тут же скажешь: «Ах!»

      Заморская картина,

      Чудачества извне,

      Вихляют серпантином

      При русской старине.

      И я скажу: «Усердствуй» —

      Восторгу своему.

      Пусть будет праздник сердцу

      В противовес уму.

      «Он приближается – разглядывайте краски…»

      Он приближается – разглядывайте краски,

      Исконно русский, а не финно-англосакский,

      Дедуля славный, взявший посох для острастки,

      Товарищ в валенках, напяливший халат.

      С девицей снежною за ручку, не в обнимку,

      Довольно строго, без намека на ужимки,

      Весь в оперении бравурных звуков Глинки,

      Параден обликом, в общеньи простоват.

      И непростительно в личине новомодной

      Нравоученьем укорять себе подобных

      За бесшабашное веселье торжества.

      Куда как проще подойти и слиться с ними,

      Назвать согражданами добрыми своими

      И разгуляться в славном городе Москва.

      «Забава с Новым годом миновал…»

      Забава с Новым годом миновала,

      На улице уныло и темно,

      И Муза та, что Данту диктовала

      Страницы ада – мне стучит в окно.

      Не ведая, что с этой дамой делать,

      И сильно опасаясь оплошать,

      Я шторы запахнул рукою смелой

      И сразу завалился снова спать.

      «Распутица – отнюдь не благодать…»

      Распутица – отнюдь не благодать,

      Подумалось мне вдруг перед обедом.

      Я должен с этой мыслью переспать,

      А уж потом кому-нибудь поведать.

      Красавица! Какие грудь и стать,

      Цветок открытых чакр и аюрведы.

      Блаженство этой дамой обладать,

      Назло весьма надменному соседу.

      Бессонница, Гомер, опять, опять,

      И сорок восемь тысяч братьев следом.

      Пора уже, пора коней менять,

      Причислив поражения к победам.

      «Ночь пьяна и темна, замело все пути и дороги…»

      Ночь пьяна и темна, замело все пути и дороги,

      Необузданный