Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры. Эмилио Сальгари

неужели мы больше не увидимся?

      В голосе маркизы слышалось такое возбуждение, что сеньор ди Вентимилья был им глубоко тронут.

      – Надеюсь, сеньора, – ответил он, – что мы еще встретимся, прежде чем я покину Мексиканский залив. Я не могу забыть прекрасную женщину, которой дважды был обязан жизнью.

      – Когда же?

      – Кто может это сказать, маркиза? Я не вернусь в Сан-Доминго, пока не закончу своей миссии.

      – А куда вы теперь направляетесь?

      – Найти вашего деверя и флибустьеров, которые до сих пор господствуют по обе стороны Панамского перешейка.

      Маркиза некоторое время молчала, уставившись в землю, потом нервным движением сорвала орхидею и протянула ее графу:

      – Сохраните ее в память обо мне.

      – Когда мне будет угрожать смерть, маркиза, этот данный вами цветок окажется на моем сердце, – ответил корсар. – Для меня этот цветок станет драгоценным талисманом.

      Маркиза подняла голову, и граф сразу же заметил, что темные глаза прекрасной андалусийки увлажнились.

      В этот момент появился Буттафуоко.

      – Сеньор граф, – начал он, – шлюпка готова, пришел момент расстаться. Я возвращаюсь к своим буканьерским занятиям.

      – Вы оставляете меня? – спросил сеньор ди Вентимилья с болезненным изумлением. – Я считал, что вы последуете за мной.

      – Там, в моем бедном жилище, остался мой помощник, который, быть может, подвергается серьезным опасностям, – ответил охотник. – Кто знает, возможно, однажды мы встретимся в каком-либо из городов Центральной Америки. Я сражался в рядах флибустьеров вашего дяди, Черного Корсара, и теперь мне жаль отказываться сражаться вместе с его племянником.

      Они вышли из сада в сопровождении Мендосы, гасконца и четырех негров, увешанные сетями, для того чтобы заставить испанские полусотни, возможно сидящие в засаде в лесу, поверить, что они отправляются ловить маркизе на ужин рыбу.

      Они подошли к калитке; прекрасная андалусийка остановилась, глядя влажными глазами на графа.

      – Прощайте, сеньор, – сказала она, протягивая руку. – Я буду молить Бога, чтобы он уберег вас от пушек и аркебуз моих соотечественников. Помните обо мне всегда и не забывайте: если вам будет необходимо мое покровительство, я всегда готова еще раз спасти вас.

      Граф, казавшийся не менее растроганным, галантно поцеловал маркизе руку, тогда как Буттафуоко оперся на свою аркебузу, скрестив руки на кончике ствола.

      Он тоже внимательно смотрел на графа.

      – Друг, – сказал ему сеньор ди Вентимилья, протягивая правую руку, – благодарю за все, что вы сделали для меня… А теперь скажите мне свое настоящее имя. Вы обещали.

      Мимолетное волнение исказило черты буканьера.

      – Зачем? – спросил он хриплым голосом. – Я позволил ему упасть, и навсегда, на дно атлантической пучины в момент перехода через экватор… Кто теперь помнит обо мне во Франции? Для своей родины я умер… также для сестры… для…

      Рыдания прервали его слова, а по загорелым щекам медленно скатились две слезы. Немного