А в полку том жили-были…. Сергей Климкович

этого «на гражданке»… Таких бы навешал уроду.

      – Ты все сказал? – нахмурился Иван. – Сейчас я тебе навешаю, вешальщик. Вместо того, товарищ сержант, чтобы после подъема на кровати в сапогах валяться, командовал бы ротой как положено. Тогда никто бы не шился по каптеркам и кладовым во время зарядки.

      – Да кто валялся-то! – возмутился Сиренко, покрываясь красными пятнами.

      – А три дня назад, когда я по автопарку стоял, кто тебя с кровати пинками выгонял?

      – А вы, блин, походите в наряды через сутки, когда по части капитан Окунь. Он за ночь по десять раз к себе вызовет…

      – А про тяготы и лишения воинской службы ты что-нибудь слышал? – смягчился Иван.

      – Ага, слышал, – хмуро и многозначительно кивнул сержант.

      – Вот и преодолевай их мужественно, без нытья и соплей. Нашел меня чем разжалобить – капитан Окунь его десять раз вызывал! Надо будет – и сто раз вызовет. Ты что, Сиренко, в детском саду? Может, сосочку тебе дать пососать?

      – Всегда так… Вы солдат за людей не считаете, – буркнул Сиренко, явно пристыженный напоминанием о своем лежании на кровати.

      – А вы ведите себя как люди. Пришли в армию – служите, – продолжил Иван. – Вы же как дети малые – прячетесь по кладовым, каптеркам и очкам, юлите чего-то. Как не мужики, в самом деле. Тебя это в первую очередь касается, Сиренко. Еще раз говорю: командовать своим личным составом надо, когда дежурным заступаешь. Лычки у тебя не для красоты прилеплены, дружище.

      – Командовать… Я же с ними живу, ем, сплю – как мне ими командовать? Чтобы такой сволочью стать, как Синий из второй роты, много ума не надо. Тот на «губу» любого отправит особо не задумываясь. Они со старшиной свои делишки проворачивают, так он в каптерке иногда ночует, типа дистанцию от остальных держит.

      – Ну и ты держи, – посоветовал Иван, отлично понимая всю бесполезность своего совета, поэтому и прозвучавшего еще более иронично.

      – Ой, товарищ лейтенант, как будто вы сами не знаете, что это такое! Тогда же все пацаны тебя чмом считать будут. А мне это надо? Я через восемь месяцев сделаю армии ручкой и забуду про все это, – и сержант оттянул двумя пальцами мешковатую куртку камуфляжа.

      В это время в коридоре казармы послышался характерный топот. Построение на плацу закончилось.

      – Дежурный по роте, на выход! – скороговоркой выкрикнул дневальный, и Сиренко выскочил из канцелярии.

      Почти сразу на пороге появился ротный. Старший лейтенант Варенков предпочел сразу взять быка за рога.

      – Ну че, военный, опять опоздание? Я, блин, сколько раз повторять должен?! – фуражка ротного полетела на стол. – Вставай раньше или ночуй в казарме! Я, блин, заколебался от Бурика каждый раз выслушивать умные нотации на тему лейтенанта Вишневского.

      Белесые усы Варенкова топорщились от негодования, а глубокие, с синей каплей глаза стали колючими и злыми. Именно этого выражения в глазах ротного и опасались всегда солдаты. Колючий взгляд вполне мог означать марш-бросок с оружием и вещмешками,