А в полку том жили-были…. Сергей Климкович

удовольствием и азартом прапорщик ловил тех, кто, завидев его на горизонте, в отчаянии давал деру обратно в лес, к забору, окружавшему часть. Погоня за дичью вряд ли доставляла охотнику такое удовольствие, как Луцику погоня за нарушителем. А уж пойманный и опознанный солдатик расписывался в рапорте как минимум в образе государственного изменника. «Губа» бедолаге в этом случае была обеспечена.

      Во время строевых занятий голос Луцика, отдававшего приказы, как-то по-особому надменный, резкий, звучал громче всех. Даже в том, как он это делал, было что-то издевательское, словно он упивался своей властью, своим правом командовать двадцатью парнями, каждый из которых в любое другое время мог бы придавить его, как муху. И, по-видимому, именно это так грело его душу. Все его слова и поступки отличались вычурностью и бахвальством.

      Однажды, чтобы придать своему юному лицу более мужественное выражение, Луцик решил отрастить усы. Свой план он принялся претворять в очередном отпуске. Но любовно выпестованная за целый месяц растительность на верхней луциковской губе была так невыразительна, так бутафорна, что после первого же построения на плацу майор Бардачный, морщась и неопределенно указывая куда-то в область луциковского лица, сказал: «Товарищ прапорщик, чтобы завтра я этого у вас не наблюдал. Вам понятно?»

      Надо ли говорить, что растительность исчезла буквально через час.

      Солдаты презирали Луцика и всеми средствами, имевшимися у них в рамках безнаказанности, это презрение выказывали. Иногда это были невинные на первый взгляд вопросы о личной жизни прапорщика, которые обычно задавались дружелюбным тоном с примесью ловко разыгранной зависти. Этот прием в разных вариациях солдаты всегда испытывали на самых неуважаемых начальниках.

      Как-то Иван стал невольным свидетелем одного такого диалога.

      «А что, товарищ прапорщик, у вас “на гражданке” много девушек?» – с нарочно льстивой улыбкой подступал к Луцику самый бойкий боец.

      «Да я половину города…, если хочешь знать», – на полном серьезе бахвалился Луцик, видимо, желая поразить голодные на это дело солдатские умы и не подозревая, что ступает на скользкую дорожку.

      Умы восхитились и продолжили «допрос».

      «А вам по одной в день хватает или как?»

      «Бывало и по две», – тоном опытного гуляки отвечал Луцик.

      «И что, замужние тоже у вас были?» – допытывался провокатор.

      «Ну, бывали и замужние, – с удовольствием делился прапорщик своим интимным опытом. – Они даже приятнее. Их мужики обычно на них уже внимания не обращают…»

      «А если, к примеру, муж застукает? Чего делать будете, товарищ прапорщик? Ведь может и прибить. Даже не спросит, как звали. Много ли вам надо», – вздыхал боец, сочувственно оглядывая, прямо скажем, щуплую фигуру прапорщика.

      В этот момент Луцик, вероятно, понимал, что разговор перешел в неприятную плоскость, и мгновенно срывался на ор: «Чугунов, ты у меня поговори! Ты у меня в наряде по столовой