Кто жизни не знает. Владилен Олегович Елеонский

сдав вступительные экзамены, поэтому, когда все ушли на очередной экзамен, я остался в комнате один, засунул часы в тумбочку, после чего двинулся на хозяйственные работы к Грыжуку.

      О том, что мои наручные часы находятся в тумбочке, я никому не говорил. Окна нашей комнаты, как я упоминал, выходили на лужайку, за которой рос редкий березняк, а за ним проходила граница лагеря. Может быть, оттуда к нам пробрался какой-нибудь местный житель или бродяга?

      Я терялся в догадках. Неужели к нам в комнату, в самом деле, влез кто-то посторонний? Поверить в это было сложно. Днем вряд ли кто решился бы сюда залезть, – кругом снуют люди, а казарму убирают дневальные, к тому же один из них постоянно торчит в коридоре возле тумбочки.

      Выходит, что кто-то забрался ночью, однако в это также было непросто поверить. Все окна нашей комнаты запирались на ночь на шпингалеты, и вообще, откуда, интересно, посторонний мог узнать, что у меня в тумбочке спрятаны часы!

      Только если что-нибудь еще у кого-нибудь из жильцов нашей комнаты пропало, или если в других тумбочках не было ничего ценного, вот тогда, наверное, можно было предположить, что неизвестный забрался к нам наобум, а не по наводке. Он решил чем-нибудь поживиться и не знал, что в моей тумбочке лежат часы, просто случайно наткнулся на них.

      После мучительных терзаний я отправился к нашему старшему офицеру, капитану Анатолию Михайловичу Рыкову, обаятельному спортивному крепышу с походкой кавалериста и лицом человека, который многое видел и теперь ничему не удивляется.

      Я заявил ему о пропаже. Его выпуклые, как у рака, глаза буквально застыли на моем лице.

      – Первый раз такое. Никогда ничего ни у кого не пропадало. Еще кому-нибудь говорил?

      – Нет.

      – Правильно сделал. Пока никому не говори, я сам наведу справки.

      Вечером он пригласил меня к себе в комнату и показал характерный светло-коричневый ремешок от наручных часов. Я изумленно вскинул брови и привстал. Сомнений быть не могло!

      – Где вы его нашли?

      – Твой?

      – Мой!

      – Мы прошли с замполитом по комнатам, проверили тумбочки и койки. Этот ремешок мы обнаружили под матрасом Пчелинцева.

      Пчелинцев!.. Недобрые мысли тревожно загудели в моей голове. Валера Пчелинцев был долговязым юношей под метр девяносто ростом с повадками десятилетнего мальчугана, непрестанно давившего перед зеркалом прыщи на своем большом как картофелина носу. Его словарный запас, как у Эллочки Людоедки из бессмертного произведения Ильфа и Петрова, кажется, в самом деле, ограничивался тридцатью словами.

      «Э-э», «слышь», «блин», «хавло», «глянь», «это», «курить есть?», «дай глянуть», «ага», «короче», «прикольно», «схавал», «прикинь», – вот практически и все, что можно было от него услышать. Когда он написал сочинение на «хорошо», ребята были просто шокированы, и поползли слухи, что у него имеется волосатая лапа, хотя он не уставал заверять всех, что написал сочинение самостоятельно и бубнил в курилке одно