Кто жизни не знает. Владилен Олегович Елеонский

система собственной персоной, и Грыжук – ее замечательный винтик.

      Мне очень захотелось плюнуть на все и написать заявление на отчисление, однако надо же было так случиться, что именно в тот злополучный день подобное заявление написал другой абитуриент, который так же как и я прошел по «эксперименту», то есть сдавал всего два экзамена, а не четыре, и в отличие от меня он даже набрал больше девяти баллов, – получил две пятерки.

      Я услышал, что стали говорить о нем.

      – Не выдержал трудностей и сбежал!..

      Нет, таких разговоров и такой памяти о себе я не желал. Только это в тот неприятный день остановило меня, а потом многое изменилось, и никогда больше я не помышлял об уходе из школы милиции.

      Вечером я пошел к нашему замполиту Владимиру Ковалеву.

      – Товарищ капитан, прошу не направлять меня в распоряжение Грыжука.

      – Почему, Тобольцев?

      – Хочу пойти в наряд.

      – Грыжук объявил тебе наряд вне очереди?

      – Нет, я сам хочу в наряд.

      Ковалев внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

      – Хорошо, завтра до обеда все-таки побудешь у него, а после обеда останешься в казарме и будешь готовиться в наряд по столовой.

      Я был очень благодарен ему за проявленную внимательность и человечность. В его тоне не было въедливой и унизительной насмешки, которая меня так раздражала тогда и раздражает сейчас, если я вижу ее в людях.

      Утром, когда все ушли на экзамен, я стал собираться к Грыжуку, вспомнил его едкое замечание и решил не надевать часы вообще. Койки наши были, как я говорил, двухъярусные. Рядом с каждой стояла высокая просторная тумбочка, верхнее ее отделение занимал абитуриент, который спал наверху, а нижнее тот, чья койка располагалась внизу. Впоследствии такой порядок сохранялся у нас все четыре года обучения.

      Я снял часы с руки, бережно завернул их в носовой платок и засунул подальше в угол своего отделения. Если открыть тумбочку и не заглядывать специально в ее углы, то разглядеть носовой платок с завернутыми в него часами за мыльницей, зубной пастой и бритвенным станком было практически невозможно.

      Встреча с Грыжуком радости не принесла, он по-прежнему был в своем репертуаре, мне даже показалось, что сегодня он был еще злее, чем вчера. Капитан беспощадно ругал всех за лень и неумение ничего делать. Доставалось всем, кроме Старикова и меня.

      – Вы хоть раз палатки в своей жизни ставили? Откуда вы на белый свет появились? Эх, чувствую, что мне самому все придется делать!

      Со Стариковым Грыжук добродушно балагурил, а на меня смотрел, как ребенка, которого лучше не трогать. В общем, тяжел был в общении капитан Грыжук. Когда незадолго до обеда брезентовый полог был, наконец, натянут, наш мучитель вдруг смягчился и неожиданно похвалил меня.

      – Так, всем смотреть, как надо ямы копать! Глубина четко соблюдена, отверстие не слишком большое, поэтому столб будет стоять как влитой. Молодец, Тобольцев! После обеда отдыхай, тебе вечером в наряд заступать, понял? А то опять что-нибудь напутаешь, профессор!

      Все-таки