Зачем учить математику. Иван Александрович Гобзев

помнишь, нам на биологии рассказывали про психоанализ и подавленные сексуальные влечения? Вот.

      Пиши правильно

      Бубнов и Батонов, два друга, зажали в углу Стёпу Василькова.

      – Попался, жирный! – кричали они со злорадным смехом. – Сейчас мы тебе сифню за шиворот запихаем!

      На самом деле он не был жирным, скорее, полноватым. С красным лицом, растерянно улыбаясь, он сидел покорно на стуле и смотрел затравленно по сторонам, пока эти двое засовывали ему под одежду вонючую тряпку.

      – Держите его! – это подошёл Рыбенко. – Есть ещё одно важное дело.

      Он убрал волосы со лба Василькова и аккуратно вывел маркером: «ЖЁПА».

      – Свободен теперь, гуляй!

      – Стойте! – возмутился Тихонов. – Да что же вы?

      – А что? – удивились трое. – Он же сифак.

      – Дайте сюда маркер, грамотеи! Розенталь на вас глядя, в гробу перевернулся.

      Выхватив маркер из рук Рыбенко, он зачеркнул букву «Ё» и написал «О».

      – Вот теперь порядок!

      Васильков, почувствовав, что свободен, побежал в туалет отмывать лоб перед следующим уроком.

      – Ну-ну, долго мыть будет, – ухмыльнулся Рыбенко. – Маркер-то перманентный.

      В класс вошла Евдолина Парисовна, преподаватель биологии. Она была очень стара и, похоже, плохо видела и слышала. Но Тихонов её уважал – за добрый нрав и интересные уроки. В ней сохранилось что-то старорежимное, ещё из позапрошлого века. Аристократический облик, прямая осанка, сдержанный голос. С ней нельзя было не считаться, одним своим видом она внушала почтение. С учениками Евдолина Парисовна держала себя всегда ровно, никого не выделяя и никогда не переходя на личности.

      Тихонов сегодня выбрал место позади Кислова. Ради этого ему пришлось сесть рядом с Рыбенко. Перед самым началом урока он высыпал полпачки канцелярских кнопок на сидение Кислова, и ждал теперь, когда тот сядет, чтобы насладиться местью за поруганную честь Гришиной.

      Кислов сел, как ни в чём не бывало, ничего не заметив и, похоже, ничего не почувствовав. Рыбенко, который всё это видел, вытаращил глаза в изумлении.

      – Одно из двух, – прошептал он, – либо Кислов Железный человек, либо у него железная жопа.

      – Это одно и то же, дурак, – закатил глаза Тихонов.

      – Я слышал, есть такие люди, – сказал с задней парты умный Ерошкин, – которые ничего не чувствуют. Что-то с нервной системой.

      – Вы у биологички спросите, – саркастично посоветовала Наташа Громова. – Она наверняка знает!

      Тут открылась дверь и зашёл Васильков, держась за лоб.

      – Извините, – промямлил он и прошёл к своей парте.

      – Серёжа, что с тобой? – вежливо спросила Евдолина Парисовна. – У тебя голова болит?

      – Да, немного, – ответил он, не опуская руки. – Можно я домой пойду?

      Бубнов с Батоновым сдавленно заржали.

      – Серёжа, конечно, иди! Зайти к медсестре по дороге!

      – Ага, вот ей будет весело, – прошептал Рыбенко.

      – Ой! – воскликнул Васильков. – Рюкзак пропал…

      Тут