Крылатое человекоподобное существо. История одной семьи. Александра Нюренберг

показала выуженную из-под кресла Калерии пробку.

      Все смотрели на неё секунду, потом повинуясь бровям Ильи, перевели взгляды на лётчика, оказывается, воздвигшегося во весь немалый рост и чуть скосившись над столом. Этакая мачта, устоявшая в шторм.

      Громовой хохот обрушился на стол: яблоки дрожали. Илья ржал во всё горло, нескупо показывая рот, набитый зубами – желтоватыми, хорошими, виднелись даже клыки – приострённые, как у оборотня, про которого рассказывала Оля Доннерветтер неискушённому сотруднику. Блестели дурным светом глаза.

      Девушки засуетились. Поля тянулась, откидываясь на кресле, и уговаривала Калерию не серчать.

      – Вечно спектакль играют.

      Лётчик оглядчиво сел, стараясь не грохнуть стулом.

      – Что ты, Каля… – Щебетала медсестра.

      Калерия вернулась за стол суровая и такая красивая, что у бедного лётчика язык присох к гортани, когда она, обводя стол тёмными от страха и гнева глазами задела его – по рыжей щётке надо лбом и портупее, матово блестевшей от светящего в углу рыжего абажура.

      Бокалы были заполнены всего на одну шестнадцатую, но то было шампанское, притом хорошее. Золотые кружочки плавали над столом, когда все повторяли одно слово:

      – Победа… Победа…

      Илья указал:

      – Мы все мал-мала делаем… а вот человек…

      Лётчик холодно молчал, тяжело смущаясь и получая от этого удовольствие. Калерия оглядела его красные губы, очень точно очерченные, тонковатые, и длинный, как он сам, подбородок. Поля толкнула Анастасию. Олюшка прохладно рассматривала Поленькины пожимающиеся плечи, сидя ровно и вольно в кресле.

      – Почему вы стали лётчиком? – Спросила Поля.

      Илья метнул на неё взгляд владельца кукольного театра и, разглядывая под столом бутылку с Чёрной Стрелой, назидательно молвил, пока рыжий мучительно искал слова для ответа на глупый вопрос:

      – Как говаривал первый любавичский ребе – не задают вопросов о причинах желания.

      Он вертел ненужный уже штопор.

      Калерия с сожалением подумала о шампанском, которого более не было.

      – А что, маиор, – вдумчиво подмигивая, заметил Илья, – случались ли вам всякие штуки?..

      Майор посмотрел на инструмент в его руке.

      – Увы.

      Поленька, с красными маленькими ушами, вмешалась, поставив оба свежих розовых локтя на скатерть:

      – Ох, вы, верно, всякие фигуры умеете, Вар… Валериан, м-м…а?

      Илья сухо переспросил:

      – Так что, насчёт фигур? Сколько и как?

      Калерия рявкнула:

      – Переключите на другой канал, пожалуйста.

      Она спихнула Поленькин локоть, второй, подкосившись, съехал сам.

      – Я имела в виду мёртвую голову… то есть, петлю. – Растерянно бормотала Поленька. – Штопорок…

      – К сожалению, – ловко двигая бокал, проговорил Валерьян Львович, переглядываясь с Ильёй, – это распространённейшее и, увы, пагубное заблуждение…