Крылатое человекоподобное существо. История одной семьи. Александра Нюренберг

не сдвинули – Илья пояснил:

      – Это в память бравого парня, третьего дня положившего душу за други своя.

      Вино преобразило бедолагу пилота. Выпрямился в кресле спокойный молодой человек с дерзким взглядом, с хорошими манерами, вернувшимися к нему вместе с умением держать себя постоянно на взводе.

      – А что, крокодил? – Чуточку опьянев с отвычки, отчего его речь приобрела приятную развязность, молвил он. – Он не из каких-либо, м-м… учреждений? А?

      Илья похлопал по ручке кресла.

      – Ни, ни. – Твёрдо заверил он.

      На Илью Чёрная Стрела не действовала, он только посмуглел и движения его стали вкрадчивей.

      – Таких не держим-с.

      – Да? – Ляпнул лётчик, не зная, что сказать. И сказал – А я думал…

      Осёкся.

      – Что старый продавец заклинаний для толпы был иных привычек, – подхватил Илья.

      Каля, вставшая и направлявшаяся в кладовку, издалека вмешалась:

      – Нет, тятенька норовили в сюртуке ходить и гостей любили собирать.

      Илья небрежно, на правах семейного хроникёра, подкинул:

      – Через то был и вызываем и расспрашиваем.

      Лётчик приподнял рыжую до смешного бровь.

      – Ух, ты.

      Илья, ворочая столом со сползающей скатертью, шутовски кивнул:

      – А то. И вот туда-то пошёл не в сюртуке.

      Оля шагнула в комнату незаметно в светленьком платье, до того простеньком и скучном, что как бы его и не было вовсе, а наличествовала только лёгкая фигура, проступающая сквозь досадное облако. Она заговорила журчащим голоском:

      – Авгур Прокопий прибил там посохом того, кто с ним беседовал. Ну, не насмерть… Это не из сборника городских легенд. – Добавила она, подходя, и зубки беличьи показала.

      Лётчик молча размышлял.

      – Думаете, не убежать ли? – Тихо спросил Илья.

      Валерьян – оп! – поднял глаза, чисто выстрелил ими, и пробормотал:

      – Вы меня за дурака числите или за кого? Лучше уж за дурака.

      Илья одобрительно хмыкнул и пробормотал: «Эти плечи дорого стоят, хорошенький мой, дорого стоят».

      – Что? – Улыбаясь, спросила довольно громко Оля. Ручейки журчащие иссохли.

      Лётчик отвернулся к окну, чтобы взять вазу с яблоками. Олюшка показала распрямляющемуся и упёршемуся кулаками в колени Илье: шея гостя с рыжим пухом, выбившимся из-под бритвы, была красна густо.

      Илья поднялся чёртом на пружинке, вышел. Лётчик – обычного цвета, вернувшийся в общество, различал в темнеющем окошке, что тот идёт через внутренний дворик, видимо, к тому самому коттеджу.

      Поля вошла и, озираясь, принялась шарить в буфете.

      – Чего тебе, Полька? – Спросила Олюшка.

      Та показала маленькими пальчиками что-то в воздухе.

      – Мармаладочки. Она спрятала, а я хочу масюсечке их…

      С порога раздалось рычание. Поля подскочила, да и Оля, и лётчик вздрогнули. Калерия, недурно изображая крупную