Два бойца. Лев Исаевич Славин

зеркалу прошла тень. Что-то неуловимо знакомое почудилось Нарбутасу в очертаниях тощей фигуры. Кузнец обернулся. Но тень исчезла.

      Засвистел милиционер. Еще раз. Тут только резкая трель проникла в сознание кузнеца.

      «Чего он хочет? Ах, я перехожу улицу там, где нельзя. Да ну его к черту!..»

      Регулировщик продолжал назойливо свистеть, и кузнец пошел прямо на него. «Вот наконец на ком можно будет сорвать все, что у меня на душе!»

      Но, сделав несколько шагов, Нарбутас подумал: «В конце концов, он же не виноват в том, что произошло со мной», – и вернулся на тротуар.

      Милиционер искоса следил за Нарбутасом: пойдет ли он теперь, как полагается?

      Но кузнец больше не стал пересекать мостовую, а пошел по тротуару вдаль, словно ему все равно было куда идти.

      А ему действительно было все равно. Он шел без цели, шел просто потому, что не мог не двигаться. Ему казалось, что, если он остановится, то упадет.

      Он огляделся. Да ведь это площадь Кутузова! Машинально пришел он к месту, которое больше всего любил в городе. Под университетской стеной качались, поскрипывая, высокие старые тополя. Распахнулись чугунные ажурные ворота, из дворика выкатила шумная стайка велосипедистов. Блестели обнаженные ноги, и пестрели на головах туго натянутые цветные шлемы. С металлическим шорохом обтекали они, весело перекликаясь, старого кузнеца. За оградой Дома офицеров нежно мурлыкал духовой оркестр, репетируя танцы. Ах, как хороша жизнь!

      «Черт! – прервал свои мысли кузнец. – Сейчас я его поймаю».

      Он спрятался за колонну.

      А через минуту выскочил и оказался носом к носу с Губертом.

      Тот испуганно шарахнулся.

      – Куда ты? Стой! – Нарбутас схватил его своей железной, рукой.

      – Пустите, дядя Антанас! – взмолился молотобоец.

      – Кто тебя держит? Иди.

      – Так вы ж меня держите.

      – Ах, ты заметил? – деланно удивился кузнец. – Смотрите, пожалуйста, какой сообразительный. Ну, рассказывай.

      – Что?

      – Все. Зачем шпионишь за мной?

      – Я? Шпион? Накажи меня бог! Что, разве я не могу гулять где хочу?

      Нарбутас слегка сжал ему руку.

      – Ой, дядя Антанас! Ну ладно. Мне товарищ Слижюс приказал, чтоб я незаметно сопровождал вас. Вы же больной, мало ли что…

      Нарбутас отпустил руку юноши.

      – Иди своей дорогой, – сказал он.

      Но Губерт не отставал.

      – Дядя Антанас, – робко спросил он, плетясь за кузнецом, – а что вам сказал доктор?

      – Доктор? Вот что, Губерт, переходи-ка ты к Виткусу. Тебе с ним будет неплохо. Мужик он справедливый, толковый. Я поговорю, чтоб он взял тебя в подручные.

      Губерт остановился. Мальчишеское лицо его дышало обидой.

      – За что вы меня так, дядя Антанас? Думаете, я совсем неспособный? Это я такой только поначалу. Вот увидите… Я нажму… Честное слово.

      Голос его прерывался от волнения. Он уже забыл, как мысленно обзывал Нарбутаса «старым придирой», как он завидовал подручным других кузнецов. Теперь он страстно хотел одного: работать вместе