Два бойца. Лев Исаевич Славин

вам и слава, товарищи, – сказал он. – Но мы хотим выжимать эти сто восемьдесят процентов, а может, и больше, не из вашей мускульной силы, а из механизмов, из технологии. А у вас тут техника на уровне эпохи царя Гороха.

      Министр поправил себя:

      – То есть я имею в виду не весь завод, а именно кузнечный цех.

      Он добавил, усмехнувшись:

      – А потом, ведь вы даете эти проценты как? Навалом! А вот взять, к примеру, товарищ…

      Он вопросительно посмотрел на окружающих. Ему тотчас охотно подсказали: «Нарбутас».

      – Товарищ Нарбутас, – продолжал он, – лопатки для этих небольших турбин – ну, вы знаете, конечно, – так вы же ни одной не сделали. Я вас не обвиняю, тут нужна машинная ковка.

      – Сделаем! – вдруг сказал Нарбутас.

      Копытов, Стефан и прочие кузнецы с ужасом посмотрели на него.

      – Руками не сделаете, – сказал министр серьезно. Потом улыбнулся и добавил: – Я ведь сам немножко из кузнецов.

      – Ну, не знаю, из каких. А я сделаю, товарищ министр! – вызывающе повторил Нарбутас.

      Министр с насмешливым сожалением посмотрел на него, кивнул кузнецам и пошел прочь, маленький, порывистый, немного похожий на Суворова.

      Потом министр осмотрел строительство новой кузницы, язвительно отозвался о строителях и обещал нажать на них.

      В этот день, закусывая на траве под липой, кузнецы судачили не о медиках, а о министрах.

      Зайончковский мечтательно вспоминал:

      – Весной к нам приезжал замминистра тяжелой промышленности. Вот это мужчина! Килограммов на сто пятьдесят! Помнишь, Антанас? А этот? Писклявый, вертлявый, всюду нос сует.

      Даже справедливый Виткус признал, что в этом министре, как он выразился, «смотреть не на что».

      Нарбутас презрительно усмехнулся:

      – Тут, под забором, вы все храбрые. А что ж вы в цеху молчали, как пацаны? Приезжает, понимаешь, раз в год на полчаса, и на тебе: не кузня, а музей. Так каждому молчать?