На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы. Валентин Пикуль

обратился к ним Мышецкий, – очевидно, вы тоже к Осипу Мавровичу?

      – Да-с, – поклонился купчик, с вожделением обозревая яркое оперение камер-юнкерского мундира.

      Мышецкий щелкнул крышкой мозеровского полухронометра:

      – Я чрезвычайно озабочен во времени, господа, – вскоре мне следует быть в Петергофе… Не соблаговолите ли вы пропустить меня впереди?

      Его пропустили, не прекословя, и Сергей Яковлевич поднялся по узенькой лесенке в конторку издателя и книготорговца Вульфа.

      – Вы узнаете меня, Осип Маврович?

      Вульф разогнал перед собой табачный дым, по-негритян­ски толстые губы его раздвинулись в белозубой улыбке.

      – Ну как же, как же, – заговорил приветливо. – Я вас помню еще вот таким… А ваш батюшка собирал все, что напечатано в мире о парфорсной охоте.

      – Именно так, – взгрустнул Мышецкий. – Теперь навещаю вас я… по примеру папеньки!

      – Уж не охота ли верхом с гончими?

      – Нет, любезный Осип Маврович, нет. Папеньки давно не стало, а гончие распроданы. Мы ведь сильно обеднели за эти годы, даже породнились с купцами. Но я, если помните…

      – Конечно, помню! – щеголял Вульф прекрасной памятью. – Обзоры губернских статистических комитетов – так ведь?

      Они посмотрели один на другого, словно заговорщики. Вульф подмигнул выпуклым и влажным, как у лошади, глазом.

      – Дайте-ка вас пощупать, – вытянул он толстые пальцы. – Ох, и суконце!.. Значит, уже и камер-юнкер? Я кое-что слышал. Только зачем же вы, молодо-зелено, забираетесь в эдакую глушь? Ай-я-яй! Или задолжали в Петербурге?

      – Служить можно везде, – скромно ответил Мышецкий. – Да и жизнь в провинции дешевле. Квартира казенная. Дрова бесплатно. Переезд за счет министерства. Как-нибудь…

      – Ну а я разве отговариваю? – Вульф придвинул к нему палисандровый ящик с сигарами, похвастал: – Вот именно эти, прошу… «Корона Британии», сорок два рубля полсотни. С ума можно сойти… Только для избранных!

      Они молча раскурили сигары, и Вульф приступил к делу:

      – Итак, чем я обязан?

      – Осип Маврович, – начал Мышецкий с чувством, – я хотел бы служить отечеству от души, на совесть…

      – А как же иначе? – возмутился Вульф.

      – Со знанием дела, – подчеркнул Мышецкий, – без дряблого дилетантства!

      – Милый князь, – воскликнул Вульф, – это как раз то, что требуется в наше проклятое время!

      – А потому, – закончил Сергей Яковлевич, – помогите мне ознакомиться с Уренской губернией заранее. Дорога предстоит дальняя, времени для чтения достаточно… Куда же вы, Осип Маврович?

      Но Вульфа уже не было: он исчез под столом, долго сопел там от напряжения и брякнул перед князем два огромных тома.

      – Вот вам материалы о переселенцах, – сказал он, сияя. – Это, пожалуй, первое, с чем вам придется встретиться.

      – Беру, – обрадовался Мышецкий. – Но война, кажется, затормозила переселение хлеборобов?

      – Затормозила – сие верно, – согласился Вульф. – Но остановить тягу