На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы. Валентин Пикуль

вам не выдам, – сказал он жадно, – но к старости я убедился – система безусловно есть!..

      В один из дней заговорщики прибыли в казино.

      – За последний стол, – шепнул Сергей Яковлевич. – Один на тридцать пять… Должно получиться!

      – Нет уж, душа-князь, – скромно уступил Алексей Александрович. – Для начала поставьте вы, а я посмотрю, что получится…

      Номер «тридцать пять» так и звенел в левом ухе. С первым же ударом шарик покатился и застрял в лузе. Голос крупье возвестил:

      – Rien ne va plus: номер тридцать пять!

      Мышецкий загреб выигрыш и поставил снова. Прямо в затылок ему горячо дышал генерал-адмирал российского флота.

      – На тот же номер, – сказал Сергей Яковлевич.

      И снова лопатка крупье придвинула к нему горку золота.

      – На тот же… до трех раз!

      И золото с тяжелым звоном снова потекло к нему. Мышецкому становилось уже неудобно грабить казино в одиночку, без помощи августейшего компаньона.

      – Я не ошибся… Не угодно ли и вам, ваше высочество?

      – А куда? – сразу побледнел Алексей Александрович.

      – Тридцать пять минус семь равно двадцати восьми, – подсчитал Мышецкий. – Ставьте, и успех вам обеспечен…

      Возбужденный громадным выигрышем, он отошел в сторону, и ровно через минуту великого князя обчистили так, что Сергей Яковлевич зашатался от страха. Вытирая со лба пот, генерал-адмирал подошел к нему с выговором:

      – Ну, князь! Этого-то я не ожидал от вас.

      – Ваше высочество, но я ведь только статистик…

      – Однако вам хватило для себя и одной лишь статистики. Не правда ли?

      Мышецкий склонился в вежливом полупоклоне – один Рюрикович перед другим Рюриковичем:

      – Ваше высочество, я потрясен не менее вас. Но… вы не совсем правильно меня поняли: выигрыш с тридцать пятого номера принадлежит нам поровну…

      После этого случая оставаться в Биаррице показалось неудобным, и, нечаянно разбогатев, Мышецкий уехал догонять лето в Египет – на курортную станцию Геллуан, неподалеку от Каира, где находилась русская колония для слабогрудых аристократов.

      Именно здесь он и повстречался с девицей, которой суждено было стать княгиней Мышецкой.

      Это было бледное узкоплечее создание, едва-едва умевшее говорить по-русски. Девушка появлялась возле источника с неизменным томиком Клопштока, проложенным рукодельной закладкой. Оторвавшись от басен «Мессиады», она иногда тут же – под раскаленным тентом – вышивала очередную закладку с поучительным изречением.

      За все время пребывания в Геллуане переменилось множество закладок, но книга оставалась одна и та же – старик Клопшток, бррр!..

      Сергей Яковлевич был удивлен терпеливостью девицы и однажды недоверчиво хмыкнул.

      – У меня есть неизданный Рембо, – сказал он. – Я могу предложить вам его на досуге.

      – О нет! – покраснела девица. – Рембо поэт безнравственный, а мой Клопшток так тонко чувствует все движения верующей души…

      Анемичный отпрыск захудалого дома баронов