На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы. Валентин Пикуль

который «не весь вырубили», но тут кучер стал боязливо сдерживать лошадей и креститься. Полицейский служитель тоже присмирел, втянул голову в воротник мундира.

      – Вот ёна… Обираловка, – возвестил кучер. – Ехать дале некуда. Прикажите заворачивать!

      Прямо перед ними, тихо курясь дымами, лежала преступная слободка Обираловка – жуткое скопище лачуг и землянок, из щелей которых выползали по ночам подонки и забулдыги. Кастет и нож гуляли по улицам Уренска с темноты до рассвета. Обираловка дуванила добычу, а утром погружалась в непробудный хмельной сон, чтобы снова восстать с потемками.

      – Поезжай прямо! – велел Сергей Яковлевич.

      – Нет, – ответил кучер. – Хошь медаль на шею мне вешайте, а я не поеду…

      Мышецкий заметил, что трущобы кончались вдалеке как-то сразу, будто обрываясь в реку, и чиновник подтвердил, что в конце Обираловки неприступно высится овражный унос – прямо в речные заводи.

      – Порт-Артур, да и только! – сказал он, гыгыкнув. – Быдто в крепости, ничем не выкуришь… Хоть японца зови!

      – А выкуривать пробовали? – спросил вице-губернатор.

      Конечно же – нет, полиция Уренска боялась показаться на этой окраине, сама бежала от обираловцев как черт от ладана, и Мышецкий выскочил из коляски.

      – Ваше сиятельство, – заголосил кучер, – куды же вы? Уедем… от греха подале!

      Прыгая среди шпал, разбросанных по грязи, Сергей Яковлевич уже вступил на просторы сонной Обираловки. Было удивительно пустынно здесь, в нагромождении досок, фанеры и жести, под которыми затаилась до вечера лютая жизнь этого преступного царства.

      И совсем неожиданно выступил откуда-то чернявый мужик в рубахе горошком навыпуск, улыбнулся князю Мышецкому.

      – Ай потерял что, барин? – спросил заинтересованно. – Чиркнуть-то серника у тебя сыщется?

      Мышецкий ловко сбил у него шапку. Ну конечно, этого и следовало ожидать: половина головы мужика еще не успела обрасти волосами. Однако беглый каторжник не смутился. Поднял с земли шапочку, с достоинством обколотил ее о колено:

      – Кабы не смелость твоя… А ну – скокни взад! Шустряк нашелся! Не то причешу тебя на все шашнадцать с полтинкой – жена не узнает…

      Бледный, закусив губу, Сергей Яковлевич вернулся в коляску, со злостью решил: «Чиколини – трус. Даю слово, что к осени здесь будет бульвар… посажу деревья!»

      Кучер перебрал в руках вожжи:

      – Куды теперича, ваше сиятельство?..

4

      – Смотритель дома призрения, коллежский секретарь Сютаев, Хрисанф Ульянович! Честь имею…

      Перед Мышецким стояла, переломленная в низком поклоне, фигура чиновника, и князь смотрел на его бурую шею, покрытую следами незаживавших чирьев. Сергей Яковлевич долго молчал, испытывая терпение Сютаева, но тот все кланялся и кланялся.

      Наконец Мышецкому это надоело, и он прикрикнул:

      – Ну, хватит! Где у вас тут нужник?

      Сютаев оторопел от неожиданного вопроса.

      – Нужник, нужник, – повторил князь.

      Остерегаясь забегать