Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко. Иван Никитчук

гордо.

      Все, как свиньи, толстопузы

      и все толстоморды!

      Норовят, пыхтя, потея,

      стать к самим поближе:

      может быть, получат в морду,

      может быть, оближут

      царский кукиш!

      Хоть – вот столько!

      Хоть полфиги! Лишь бы только

      под самое рыло.

      В ряд построились вельможи,

      в зале все застыло,

      смолкло… Только царь бормочет,

      а чудо-царица

      голенастой, тощей цаплей

      прыгает, бодрится.

      Долго так они ходили,

      как сычи надуты,

      что-то тихо говорили,

      слышалось: как будто

      об отечестве, о новых

      кантах и петлицах,

      о муштре и маршировке.

      А потом царица

      отошла и села в кресло.

      К главному вельможе

      царь подходит да как треснет

      кулачищем в рожу.

      Облизнулся тут бедняга

      да – младшего в брюхо!

      Только звон пошел. А этот

      как заедет в ухо

      меньшему, а тот утюжит

      тех, что чином хуже,

      а те – мелюзгу, а мелочь –

      в двери! И снаружи

      как кинется по улицам

      и – ну колошматить

      недобитых православных!

      А те благим матом

      заорали да как рявкнут:

      «Гуляй, царь-батюшка, гуляй!

      Ура!.. Ура!.. Ура-а-а!»

      Докладывая царю о результатах расследования дела об участниках Кирилло-Мефодиевского братства, шеф жандармов в отношении вины Шевченко сказал:

      – Шевченко формально не принадлежал к братству, но он виновен по своим собственным отдельным действиям.

      – Я вполне ознакомился с этими его «отдельными действиями». «Мужицкая» поэзия Шевченко во много раз страшнее либеральной болтовни юношей из Кирилло-Мефодиевского братства, – ответил Николай I на слова Орлова. – Его возмутительные стихи могут вызвать волнение среди народа Малороссии и не только. Они уже заполонили все города и села… Плохо работают твои подчиненные, Алексей Федорович… Надо предпринять все меры по изъятию всего, что было издано за эти годы под его именем и не только.

      – Будет исполнено, ваше величество! – нагибаясь всем телом, проговорил Орлов.

      Царь ходил по кабинету с суровым выражением лица. Остановившись напротив Орлова, он вдруг, сменив гневное выражение на некоторую гримасу улыбки, неожиданно сказал:

      – И все же, Алексей Федорович, надо отдать должное наблюдательности этого негодяя. Э, как ловко он изобразил в своих стихах мою вторую половину: «тощей, тонконогой, словно высохший опенок, царицей убогой, а к тому ж она, бедняжка, трясет головою…»

      Гримаса сошла с лица царя, и снова его глаза наполнились гневом.

      – Какая неблагодарность!.. Александра Федоровна истратила почти 400 рублей, чтобы купить портрет Жуковского, написанный Брюлловым, для выкупа этого, так сказать, крепостного художника… И вот благодарность!.. – раздраженно продолжал царь. – Он в своих стихах ругал москалей… Так вот, повелеваю отправить его в москали, пусть на своей шкуре испытает, каково это быть москалем… На десять лет в солдаты в Тмутаракань, под строжайший надзор, запретив писать и рисовать!

      – Будет