Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко. Иван Никитчук

соблюдать спокойствие и передать мне все, что у вас имеется с собой.

      Жандармы переместились ближе к Шевченко, отделив его от Солонина.

      На какое-то мгновение Шевченко растерялся, негромко проговорив:

      – Вот тебе, бабушка, и свадьба…

      Но быстро пришел в себя. Он протянул руку под пальто, вытащил сверток бумаг и выбросил его в Днепр по течению.

      – Поворачивайте лодку! – закричал квартальный гребцам. – Быстрее, олухи!

      Лодка быстро догнала сверток, который выловил из воды один из жандармов.

      – Нехорошо, господин Шевченко, – пожурил поэта с ехидной улыбкой квартальный надзиратель.

      – Господа, – обратился к надзирателю и жандармам Солонин, желая выручить поэта, – может быть, мы договоримся с вами в отношении вот этого свертка бумаг, тем более уже серьезно подмоченного. Доставка его в полицию никаких благодарностей или наград вам не даст… Я готов заплатить вам за него прямо сейчас 500 рублей серебром.

      Это были огромные деньги. У квартального и жандармов от такой суммы загорелись глаза. Они готовы были уступить… Но каждый из них боялся другого – жандармы – квартального, а квартальный – жандармов: а вдруг выдадут?.. Да еще и гребцы!..

      К сожалению, попытка спасти сверток со стихами от жандармского внимания не удалась.

      Тем временем лодка причалила к правому берегу Днепра. Шевченко в окружении квартального надзирателя и жандармов высадили на берег и повели к ожидавшей их карете.

      – Спасибо тебе, Захар Константинович, – обратился Шевченко к Солонину. – Прощай и не вспоминай лихом…

      – Прощай, Тарас Григорьевич! Надеюсь, что вскоре увижу тебя на свободе и еще наслажусь твоей поэзией!..

      – Не знаю… Из-за нее, из-за этой самой чертовой поэзии, думаю, не скоро увидимся…

      – Прекратить разговоры! – прикрикнул на них надзиратель, подталкивая Шевченко к карете.

      Двери кареты закрылись, и поэта увезли в управление жандармерии…

      Здесь, в жандармерии, ему стало известно, что арестован не только он, а и многие его друзья, знакомые. Среди них Костомаров, учитель словесности и историк; Кулиш, профессор истории и писатель; Чижов, профессор математики; Массон, предводитель дворянства; Маркович, отставной офицер; Н.И. Гулак, чиновник канцелярии киевского губернатора; Чиж и другие. Все они были связаны между собой одной идеей – об объединении славянских народов.

      Этот круг людей, который они назвали Кирилло-Мефодиевское братство, иногда собирался на квартире у Н.И. Гулака, чтобы поговорить о судьбе славян. Высказывалась та мысль, что немцы, англосаксы, другие народы держатся вместе, а отдельные группы славян, каждая из них, ходят своей дорогой, часто в одной связке с врагом, который велит им везти его воз. Чтобы изменить эту ситуацию, предлагалось собрать всех ученых из славян вместе, чтобы они обменялись своими потребностями, счастьем и несчастьем, от которого всем достается. Братство ученых должно проложить путь к лучшему будущему – к федерации славян…

      Уже на другой день после ареста