Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко. Иван Никитчук

краю села!

      Мачеха, чтобы избавиться от пасынка, отдала его в пастухи. Пастухом Тарас был плохим. Пасти овец и свиней ему мешало живое воображение. Он часами лежал на старых могилах, разглядывал небо, рассматривал украденную у дьячка книгу с картинками или играл сам с собою в тихие игры.

      Это время он потом отразил в своем стихотворении:

      Мені тринадцятий минало

      Я пас ягнята за селом.

      Чи то так сонечко сіяло,

      Чи так мені чого було?

      Мені так любо, любо стало,

      Неначе в бога……..

      Уже прокликали до паю,

      А я собі у бур’яні

      Молюся богу… І не знаю,

      Чого маленькому мені

      Тоді так приязно молилось,

      Чого так весело було?

      Господнє небо і село,

      Ягня, здається, веселилось!

      І сонце гріло, не пекло!

      Та недовго сонце гріло,

      Недовго молилось…

      Запекло, почервоніло

      І рай запалило.

      Мов прокинувся, дивлюся:

      Село почорніло,

      Боже небо голубеє –

      І те помарніло.

      Поглянув я на ягнята –

      Не мої ягнята!

      Обернувся я на хати –

      Нема в мене хати!

      Не дав мені бог нічого!..

      І хлинули сльози,

      Тяжкі сльози!.. А дівчина

      При самій дорозі

      Недалеко коло мене

      Плоскінь вибирала

      Та й почула, що я плачу,

      Прийшла, привітала,

      Утирала мої сльози

      І поцілувала…

      Неначе сонце засіяло,

      Неначе все на світі стало

      Моє… Лани, гаї, сади!

      І ми, жартуючи, погнали

      Чужі ягнята до води.

      Той девушкой, которая утешала Тараса, была его соседка Оксана Коваленко, тоже сирота и крепостная. Так началась эта трогательная, задушевная их дружба… Это была первая любовь Тараса. Вместе с Оксаной Тарас пас стадо, вместе работал в поле. А в минуты отдыха дети плели венки и пели свои любимые песни: «Тече річка невеличка з вишневого саду, кличе козак дівчиноньку собі на пораду…» Или Оксана вдруг запевала бойко и весело:

      Люблю, мамо, Петруся,

      Поговору боюся!..

      А потом, тесно прижавшись друг к другу, дети затягивали грустную, мелодичную «У степу могила з вітром говорила…», и Тарас плакал…

      – Почему ты плачешь? Ох, дурной Тарас, гляди, как маленький плачет. Давай, я слезы тебе вытру, – и девочка утирала широким рукавом глаза Тарасу.

      Тарас стыдливо улыбался. Она сидела возле него, положив руку ему на плечо.

      – Не грусти, Тарасику, ведь, говорят, лучше всех ты поешь, лучше всех читаешь, еще говорят, ты лучше всех рисуешь. Вот вырастешь и будешь художником, правда ж?

      – Правда, художником, – улыбнулся радостно Тарас.

      – И ты разрисуешь, Тарасик, нашу хату, правда ж?

      – Правда… А еще многие говорят, что я ленивый, ни на что не способный… – сказал он, но не грустно, будто сам удивившись, что так говорят. – Нет, я не лодырь, я буду-таки художником!

      – Конечно, будешь! – убедительно говорила Оксаночка и неожиданно рассмеялась. – А что ты лодырь, то это правда. Смотри, где твои ягнята! Ой бедные