Талая вода. Виктория Старкина

аптеке Юле нравился и поныне, как и вид стеклянных пузырьков, в которые были налиты странные, неизвестные жидкости. Ну и, конечно, какой ребенок не любит запах кондитерской, который победно несется над морозной улицей, едва из печи достают пироги и коржи!

      Еще она хорошо помнила, как они с бабушкой ездили к ее брату, тот жил в Костроме, в маленькой квартирке, работал учителем литературы в школе. У него дома всегда пахло старыми книгами. Едва Юля вспоминала этот запах, как перед глазами тут же возникала картина: освещенная желтым светом настольной лампы комната с низким столиком и креслами с двух сторон. И дядя, склонившийся над очередной книгой или газетой, в больших очках, напряженно вчитывающийся в чернеющие строчки, не говорившие ей пока ни о чем. Хотя читать Юля научилась довольно рано: задолго до того, как пошла в школу, она уже сидела с раскрытой книжкой сказок и водила маленьким пальчиком по строчкам. И всегда в ее детской головке возникали вопросы, которые неизменно ставили взрослых в тупик:

      – Кто красивее: Василиса Прекрасная или Василиса Премудрая?

      – Кто смелее: Иван-дурак или Иван-Царевич?

      И тому подобные нелепости. Мама качала головой, едва услышав их, она всегда была занята на работе, да и дома почти непрестанно проверяла школьные тетради. Юля проводила время с бабушкой, слушая волшебные истории, а еще чаще с Надькой. Сестра была старше на шесть лет, но тогда казалась взрослой, умной, самостоятельной. Такой она кажется до сих пор. Как жаль, что она не сможет приехать на праздники!

      В их же доме пахло деревом, теплом, уютом, печным дымом и возможно, старостью. Ведь бабушке Зине уже восемьдесят пять, и хотя она по-прежнему неплохо справляется с хозяйством, дом, где живет старый человек, сразу можно узнать по запаху нафталина и древних вещей, что годами висят в шкафах, потому что ни у кого не поднимается рука их выкинуть.

      Юля любила этот запах и считала его родным. Хотя теперь уже Москва стала ее домом, – она никогда не вернется в деревню, она привыкла к другой жизни, к бешеному ритму, к огням большого города.

      Снимая пальто, Юля почему-то подумала, что их московская квартира не пахла ничем.

      Девушка повесила пальто, толкнула дверь, ведущую из сеней в дом, окликнула мать, и тут же почувствовала, как чьи-то руки крепко обхватили ее, и услышала такой родной мягкий голос сестры (не за голос ли все безоговорочно влюблялись в нее?):

      – Не ожидала? – рассмеялась Надька, – Сюрприз! А я приехала!

      Юля радостно вскрикнула, поцеловала ее в обе щеки, прижала к себе, а потом вдруг взволнованно спросила:

      – Но как?! Ты ушла от мужа?

      – Почему ушла? – Надежда всегда искренне удивлялась, услышав подобное, хотя планировала уход от мужа по три раза на дню, – Нет, конечно! Скажешь тоже! Валера за дровами пошел. Но ты проходи, проходи, бабушка и мама заждались, что и говорить, ты не часто балуешь их своими визитами!

      Войдя в комнату, Юля попала в объятия матери, как всегда немного сдержанные, холодные, Светлана словно